Это была грозная сила, способная противостоять Морату. А в Антике, под командованием Кашана, собирался второй кулак этой силы. Принц обещал управиться за две недели и предлагал немного обождать, чтобы двинуться всем вместе. Но, зная о коварстве осенних бурь, Шаол не захотел рисковать. Пусть к берегам Эрилеи плыла и летела лишь половина объединенной армии. Но и она представляла собой внушительное зрелище.
Шаол аккуратно сложил обветшавшую записку и убрал в медальон Ирианы.
– Пусть это послание полежит у тебя еще немного, – сказал он. – Думаю, кое-кому будет интересно на него взглянуть.
В глазах Ирианы промелькнуло любопытство, но она не стала донимать мужа вопросами. Тем более что ей было так уютно в его объятиях.
Как странно. Аэлина познакомилась с ним и Ирианой раньше, чем они встретились. Сколько же вех было на дороге, приведшей его к Ириане? Шаол помнил их все, начиная с самой первой. Лицо отца, суровое, как окружающие скалы. Изгнание из родного дома. Гвардейские будни в королевском замке. Соляные копи Эндовьера, где женщина-ассасин, с глазами, полными неистового огня, дерзко усмехалась ему. Год, проведенный в аду, не сломил ее духа.
А полутора годами ранее этому же ассасину встретилась его будущая жена. Возможно, они обе нашли друг друга: благословленные богами, странствующие среди мрачных развалин прежнего мира. Вряд ли они тогда понимали, что дальнейшая судьба мира зависит от них.
Каждый шаг. Каждый отрезок извилистого пути во тьме. Каждое мгновение отчаяния, гнева и боли. Все это привело Шаола именно туда, где ему требовалось быть. Где он хотел быть.
Та, чье ремесло обрывало жизни, проявила доброту к той, чье ремесло их спасало.
Шаол почувствовал, как островок тьмы внутри его съежился и стал уменьшаться. Тьма крошилась, превращаясь в пыль. Морской ветер подхватывал ее и нес прочь мимо тысячи горделивых и гордых кораблей, плывших за флагманским судном. Мимо целительниц, солдат и лошадей, находившихся на этих кораблях. Когда Ириана попросила сестер помочь ее родному континенту, откликнулись все. Сама Хазифа возглавляла этот внушительный отряд. А ветер уносил пыль, еще недавно бывшую тьмой, все дальше, поднимая ее все выше; туда, где в небе летели руккины, неся воздушный дозор.
Ириана с некоторой тревогой наблюдала за мужем. Шаол поцеловал ее. Потом еще.
Он ни о чем не жалел и не оглядывался назад. Да и зачем, когда Ириана – рядом, в его объятиях? Когда записка в ее медальоне – еще одно подтверждение, что он оказался там, где ему и надлежало быть? Вся прежняя жизнь неизменно толкала его к этому моменту.
– Я что-то не замечала за тобой слезливости, – нарушила молчание Ириана. – Хотелось бы знать: ты мне расскажешь, что́ вдруг довело тебя до слез? Или так и будешь весь день молча меня целовать?
– Это долгая история, – расхохотался Шаол. Он встал рядом с Ирианой и, обнимая ее за талию, смотрел на горизонт. – Такие истории лучше слушать сидя.
– Обожаю истории, которые надо слушать сидя, – ответила она, подмигивая ему.
Шаол снова засмеялся. Смех пронизывал все его тело, чистый и звонкий, как колокол. Их последние спокойные, радостные мгновения. Затишье перед скорой бурей войны.
А на кораблях вовсю готовились к битве и кровопролитию. Матросы Хасары трудились наравне с солдатами Кашана.
– Идем в каюту, – сказал Шаол. – За едой я тебе все расскажу.
Ириана приподнялась на цыпочки, поцеловала мужа, и они пошли в свою просторную каюту.
– Надеюсь, это сто́ящая история, – лукаво улыбнулась Ириана.
Шаол тоже улыбнулся. Жене. Свету, к которому он, сам того не зная, шел всю жизнь. Даже когда вокруг была сплошная тьма.
– Сто́ящая, – тихо ответил он. – Тебе понравится.
Огненное сердце
Ее заключили в темноту и железо…
Она спала, ибо ее заставляли спать, примешивая к воздуху сладковатый дым. Он проникал внутрь ее гроба через хитроумно скрытые отверстия для доступа воздуха. Они располагались сверху, снизу и по бокам.
Гроб, сделанный древней королевой для пленения солнца.
Окруженная со всех сторон железом, она спала и видела сны. В них она странствовала через моря, тьму и огонь. Принцесса без родины и имени.
Эта принцесса пела тьме и пламени. И они отвечали.
Не было ни начала, ни конца, ни середины. Только песня, море и железный гроб, ставшей ее жилищем.
Так продолжалось, пока ее пленители не достигли места назначения. Пока в темную, сонную темноту не хлынул ослепительный свет. Пока туда же не ударил прохладный, пахнущий дождем ветер.
Но ее лицо не ощущало ни ветра, ни дождя. Его скрывала железная маска. Маска смерти.
Она приоткрыла глаза. После долгого пребывания во тьме она видела только свет, не различая цветов и очертаний.
Но вскоре над откинутой крышкой железного гроба склонилось чье-то лицо. Темные струящиеся волосы. Белая, с лунным отливом кожа. Губы цвета крови.
Рот древней королевы раскрылся в улыбке, обнажая зубы. Белые, словно кости.
– Смотрю, ты пробудилась. Прекрасно.
Голос звучал мелодично, но холодно. Этот голос был способен пожирать звезды.
Оттуда же, откуда бил ослепительный свет, к гробу потянулись чьи-то грубые, испещренные шрамами руки. Схватили цепи, которыми она была скована. Подручный королевы. Ее живой меч.
Он поставил принцессу на ноги. Ее тело находилось где-то далеко, полное боли. Она не хотела возвращаться в тело, сражалась с ним, цеплялась за тьму и огонь. Но те убегали от нее, как уходит волна в час утреннего отлива.
Однако подручный толкал ее ближе к этому прекрасному и жестокому лицу, взирающему на нее с паучьей улыбкой. Хватка подручного была крепкой.
– Что ж, начнем, – непринужденно произнесла древняя королева.
Благодарности
И вновь я сталкиваюсь с нелегкой и даже пугающей задачей, стараясь поблагодарить великое множество удивительных людей, проявившихся в моей жизни и сделавших эту книгу реальностью. Постараюсь никого не забыть.
Начну с моего мужа Джоша. Ты – мой свет, моя скала, лучший друг, надежная гавань… словом, ты мое всё. Спасибо тебе за любовь и заботу, за то, что вместе со мной отправился в это невероятное путешествие. Твой смех – мой самый любимый звук среди всех звуков мира.
Моя собака Энни. Ты месяцами сидела рядом, пока я писала и редактировала эту книгу. Порою мне кажется, что твое имя должно было бы красоваться на обложке рядом с моим. Но пока издательства не признали собачье сотворчество с их хозяевами, достаточно будет упоминания о тебе. Я люблю тебя, моя дорогая псина. Люблю твой пушистый хвост, уши как у летучей мыши, твой далеко не сахарный характер и неукротимую бодрость духа… Словом, люблю в тебе всё. Впереди у нас с тобой еще много книг и не меньше крепких объятий.
Мой литературный агент Тамара. Я написала уже десять
