Льдинка

– Ты уверен? – не успокаивался Костя.

– А почему ты спрашиваешь? – теряя терпение, спросил Тима.

И тут Костя не выдержал. Слезы рекой хлынули по его исхудавшему лицу, он повернулся к Тиме спиной и приспустил куртку:

– Посмотри… что там.

Тима сдвинул край его вязаного свитера. Оголилась кожа, бледная, с большим количеством родинок, на холоде она моментально покрылась крупными пупырышками. Прямо в центре, между лопатками, бугрилась какая-то шишка размером с грецкий орех. Тима осторожно потрогал ее пальцем, и она вздрогнула, словно проснувшись. Он отскочил назад от испуга, закрыв рот ладонью, чтобы не закричать.

– Что там? – сдавленно спросил Костя, не оборачиваясь.

– Болит?

– Что там? – Костя словно не слышал Тиму. – Ради бога, скажи мне правду!

– Опухоль, – не стал скрывать Тима. – Может, нарыв какой-то. А может, просто жировик?

– Жировик? – переспросил Костя, и в голосе его слышалось облегчение. – Они же вроде не опасны, да?

Тима промолчал. Потому что прекрасно знал, что никакой это не жировик. Эта пульсирующая шишка (Господи, она живая, живая! – стучало у него в мозгу) была таким же жировиком, как он был Микки-Маусом.

– Я специально подошел к тебе, Тима. Никому из этих ублюдков больше не верю, – сказал Костя, натягивая куртку.

Он облизал губы и нервно хихикнул. Огляделся и, увидев, что ими никто не интересуется, прошептал:

– Ты не думай, я пока еще не сошел с ума. Но мне кажется… я это чувствую, что эта дрянь на спине двигается. Ты понимаешь, что я имею в виду?! Она ДВИГАЕТСЯ! Тима, по-моему, она живая!

У него был такой вид, что вздумай Тима усомниться в его словах – и он с воплями бросится на него. Поэтому он просто безмолвно кивал, как китайский болванчик. И обреченно думал, что их ожидает дальше.

Улучив момент, Злата пошла в тоннель, где остался Аммонит. Сердце ее колотилось так сильно, что, казалось, еще немного, и оно разорвет грудь. Она понимала, что идет смотреть на вещи, которые ей совершенно не следует видеть, но пересилить желание не могла. Ее убивала сама мысль, что человек, который так любил ее, даже не может быть достойно похоронен.

Скоро она вышла из-за поворота и чуть не наткнулась на паутину. Она горестно вздохнула – нити были такими же яркими, как в тот день, разве что немного провисли. Дрожащей рукой женщина направила фонарь вперед. Вместо привычного очертания тела она увидела лишь бесформенную груду тряпья, от которой шел резкий запах, перебивающий даже ацетоновые пары. Слизняки, всласть наевшиеся, лениво расползались по стенам. Большинство из них уже не светилось.

Злата резко повернулась и почти бегом направилась обратно. Больше сюда она не приходила.

Как ни пытался Костя скрыть правду о себе, истина вскоре вылезла наружу. Эта проклятая шишка на его спине продолжала расти с необыкновенной быстротой. Как-то он снова попросил Тиму посмотреть, не увеличилась ли она в размерах (хотя Тима считал, что он сам должен был знать об этом – как можно спать и не чувствовать, что на твоей спине что-то растет и шевелится? но – Костя почти перестал спать), и он согласился взглянуть. Результаты оказались ужасны. Опухоль размером с грецкий орех выросла до футбольного мяча, и Костя уже с трудом влезал в куртку. Застегивать ее он уже не мог, и она нелепо болталась на нем, как на швабре.

Он с надеждой спросил, насколько там все паршиво, Тима скрепя сердце ответил, что не так уж все плохо. Самое печальное, что Костя поверил, и на его лице даже появилась слабая улыбка. Однако на предложение Тимы рассказать все остальным он вспылил и сказал, что лучше сдохнет, чем выставит себя посмешищем.

Однако скоро скрывать изменения стало невозможно, и первым это заметил Дильс.

– С тобой все нормально? – в упор глядя на Костю, спросил он.

– А что? – высокомерно ответил тот, стараясь держаться так, чтобы его спину никто не мог видеть. – Конечно, нормально. Насколько нормально может себя чувствовать человек, который уже вторую неделю сидит в этой клоаке…

Дильс схватил его за плечо.

– Ну-ка, повернись, – сказал он, с подозрением глядя на бугрившуюся за спиной Кости выпуклость.

– Зачем? – воинственно спросил Костя, но взгляд у него стал затравленным.

– Затем. Не валяй дурака, повернись.

Костя повернулся с таким видом, будто ждал, что в следующее мгновение Дильс всадит ему в спину осиновый кол.

– Так я и думал, – сказал Дильс, потрогав бугор, вызывающе торчащий из спины Кости. – Снимай куртку. Быстро! – прикрикнул он, видя, что Костя не торопится. – Ну?!!

– Пошли вы все на х..! – членораздельно сказал Костя и от удара Дильса тут же свалился как подкошенный. Дильс потер костяшки пальцев.

– Слишком долго я позволял ему тявкать, – пробормотал он. – Помогите мне снять с него куртку!

Тима с Антоном пытались, но ничего не выходило. Это было равносильно вытаскиванию из наволочки подушки, которая каким-то невероятным образом выросла за ночь. Когда в руках Дильса появился нож, перед ним встала Злата.

– Дильс, не нужно. Все и так зашло слишком далеко.

– Думаешь, мне не терпится убить его? Да, признаюсь, эта мысль все чаще лезет мне в голову. Но сейчас я просто хочу помочь ему, – сказал он. – Отойди.

Дильс склонился над лежащим без сознания Костей и одним махом рассек материю на спине. Свитер он резал осторожно, но все видели, как под ним что-то перекатывается, будто желая поскорее выбраться на свободу. Дильс сделал небольшой надрез, волокна тут же расползлись по сторонам, как «молния» на спальнике, и наружу вылез громадных размеров горб. Злата закричала, закрывая рот руками. Антон и Дильс побелели. Зрелище было диким, расплывшаяся Яна и то выглядела не так ужасно. Горб был темнее кожи Кости и в самом верху покрыт волосками, но не мягкими и бесцветными, какие растут на руках и ногах человека, а грубыми и жесткими, как щетина на зубной щетке. Горб был похож на мешок со змеями. Эта мерзость слегка вздрагивала, будто бы дышала.

Разумеется, Злата была напугана не меньше остальных, но, по крайней мере, у нее в голове уже постепенно стали выстраиваться кубики, которые в конечном итоге, как она полагала, соберутся в единую башню и приведут ее к определенным выводам.

– Почему он не сказал об этом? Почему?! – неизвестно к кому обратился Дильс.

– Он показал мне шишку на спине два дня назад, – признался Тима – Но… он просил ничего не говорить. Он думал…

– Мне плевать, что он думал! – заорал Дильс.

Безобразный горб колыхнулся и замер, как если бы прислушивался к разговору. Дильс надел рукавицы и ощупал его. Тот вильнул в сторону, словно недовольный прикосновением. Дильс выпрямился и хрипло сказал:

– Не могу поверить… Он местами мягкий, местами твердый, и… мне показалось, что я нащупал кости. Потрогайте!

Но желающих щупать шевелящийся нарост не нашлось.

– У кого еще что? А? Быстро признавайтесь! – вопил Дильс как ненормальный.

– Какое сегодня число? – вяло спросил Тима. – Кажется, кто-то говорил про одиннадцать дней? Ха-ха!

– У меня проблемы, – через силу выговорил Антон, и все с удивлением посмотрели на него.

Он долго молчал, прежде чем решиться, затем открыл рот. Он оказался щербатым, не хватало как минимум четырех зубов.

– Первый я потерял вчера утром, нижний, который ближе к резцам. Крови не было, я просто почувствовал, как язык что-то царапнуло, и все.