Но переизбыток кадров в «Бригаде С» растаял быстро. На заре девяностых в СССР вообще все происходило как в клипах, а у «бригадовцев» еще скорее. Весной 1991-го музыкантов в группе хватало даже для занятия вакансий техперсонала, а к осени того же года, когда началась работа над альбомом «Все это рок-н-ролл», Сукачева покинули многие его вчерашние соратники. Большинство из них расстались и с «империей зла» (как обозначил Советский Союз Рональд Рейган). «Начался большой исход из страны. Вслед за Тимуром Муртузаевым уехал в Америку Леня Челяпов. Он теперь там клезмер играет. Артем Павленко отправился в Англию, где и живет по сей день. Эмигрировал Вовка «Раздвижной» Чекан. А Пашка Кузин вернулся в «Браво»». Кроме того, стали натягиваться отношения с Гройсманом. Нет, до его увольнения еще оставалось полтора года, но некое личностное напряжение между ним и Гариком потихоньку накапливалось, к тому же Дима уже познакомился с компанейскими уральскими парнями из группы «Чайф» и вскоре совместил директорство в двух коллективах. Формально он пошел на это с согласия Игоря, но такая деятельность почти всегда приводит к моменту, когда становится ясно, что «Боливар не выдержит двоих».
«Первое время в нашем общении все было нормально, – говорит Гройсман. – А потом я стал немного уставать. Скажу откровенно: физически тяжело, когда Гарик пьет. В такие периоды трудно сохранять спокойствие. У нас, например, произошла в 1991-м история в магаданской гостинице, которую я никогда не забуду. Гарик спьяну предложил человеку с татуировками снизу доверху что-то типа ириски, потому что у того были золотые зубы. Ну, вроде пошутил. Ответ прозвучал примерно такой: «Слышь, хочешь, у тебя сейчас будет такая же улыбка? За пять секунд». И я Гарика еле утащил в номер. А музыкантов «Бригады», которые чуть позже спустились в гостиничный ресторан покушать, какие-то люди затаскивали на кухню, наклоняли головой над кастрюлей с паром и спрашивали: кто у вас главный? Все называли главным меня. Мы туда приехали на четыре дня, у нас восемь концертов. Это был первый день. Я понимал, что при таком раскладе отсюда не уеду. Эти типы ходили по гостинице, как у себя дома, никакие швейцары их, разумеется, не задерживали и ничего не спрашивали. И это Магадан. Меня спасло, наверное, то, что я сам родом из Воркуты. Я пошел к этим «блатным». Состоялся сложный разговор. Сейчас ту историю, конечно, можно рассказывать красочно и весело, но тогда было совсем не до смеха. Я сказал им, что в Воркуте таким же, как они, чай таскал и т. д. Чего, мол, за херня? Закон – не трогать музыкантов и проституток – уже не действует? Сережа Галанин в этот момент ко мне подсел, думая, что я разговариваю со спонсорами (это в ресторане происходило) и через пять минут «поседевший» оттуда вышел со словами: Я тебя в холле подожду… «Я все, что мог «ботать по фене», тогда там «проботал». Как-то удалось замять ситуацию. Но подобного рода непредсказуемые моменты, провоцируемые Гариком (а случалось разное), стали изрядно утомлять. Хотя, когда Игорь не пил, все было сказочно».
Про Сукачева и алкоголь высказано столько и самим Гариком, и его приятелями, и обычными разносчиками слухов, что реальность и вымысел в данном вопросе сейчас почти неразличимы. И я могу вспомнить что-то из опыта выпивания с Игорем в разные годы, но не думаю, что сии подробности как-то дополнят его портрет. Поверьте, это не авторская попытка политеса. Мне действительно кажется, что истории «с пьяным Гариком» (из которых, бесспорно, можно составить отдельный жутковато-забавный эпос) всерьез не повлияли на его «линию судьбы». Периодически они доставляли определенные проблемы тем, кто взаимодействовал с Сукачевым, или его близким, поскольку, е «как все запойные алкоголики», он «не может пить один день». Пьет дня по три, «потом столько же из этого говна выбирается». Но чего-то фундаментального не произошло.
«Хотя по пьяни много чего случалось, – рассуждал Гарик в одной из наших с ним посиделок еще в первой половине 90-х. Бываешь добрым и всех напоишь, а бываешь свиньей и подонком. Бывает – тебе морду набьют, бывает – ты. Или проснешься у каких-нибудь добрых людей, чтобы сказать им спасибо, уйти и никогда в жизни больше не встретиться».
А еще Гарику содействовал уникальный факт, о котором когда-то упоминала бывшая жена Михаила Ефремова актриса Евгения Добровольская. Сукачев и его главные друзья: Ефремов, Охлобыстин, Харатьян – «никогда не «развязывали» одновременно». То есть каждый из них всегда мог рассчитывать на спасительную товарищескую поддержку в период ухода в «штопор» и абстиненции.
«Действительно не было случая, чтобы все мы выпивали разом. И даже трое из четверых – никогда. Удивительно, у нас в молодости как-то по кругу это шло. Если Ванька «уходил в себя», я ехал к нему. Он любил куриные окорочка, так называемые ножки Буша. Мы ими закупались и шли куда-то на природу. Ванька всех нас гулять научил. Потому что, когда ему было плохо, он говорил: пошли гулять. И мог пройти километров тридцать. Когда со мной такая история случалась, он ко мне приезжал. Брал с собой четвертинку водки, валерьянку и прямо гнал меня на улицу, просто идти куда-нибудь. Если Ванька не мог, я ехал к Димке. Он встречал меня вместе со своей Марусей, и мы шли куда-то за нулевой километр МКАД, к речке. Сейчас там уже город, дома стоят, а тогда – тихо было. Когда Димка сам развязывал, я к нему приезжал и сидел с ним. Ну и Маруся, конечно. Он всегда под ее присмотром. С Мишаней проще было. Обычно кому-то из нас звонили из какого-нибудь ресторана и говорили: «Тут Ефремов шалит». Мы уточняли: «Стол уже перевернул? Нет еще? Ну, тогда все нормально, сейчас приедем». И за мной также приезжали. Отвозили домой, сидели рядом, сколько нужно, сменяли друг друга. Это круто, товарищеская взаимопомощь».
Но главное – бухло не победило Игоря Иваныча, не превратило его в руину, не отняло семью, энергетику, талант, жажду жизни (ту
