Не имея никаких доказательств, я все же могу дать ответ. Эйерее в день побега не исполнилось еще и тринадцати, и на драконах она пока не летала, но выбрала почему-то Балериона, а не одного из молодых и более послушных зверей. Быть может, девочка, которая постоянно ссорилась с матерью, просто хотела, чтобы ее дракон был больше и страшнее, чем Огненная Мечта Рейены. Быть может, ею руководило также желание укротить зверя, убившего ее отца и отцова дракона над Божьим Оком; но отца своего Эйерея не знала, и нам неизвестно, какие чувства она питала к нему. По той или иной причине выбор был сделан.
Быть может, принцесса и впрямь намеревалась лететь в Королевскую Гавань, как думала ее мать. Могла она также навестить сестру-близнеца в Староместе или отправиться на поиски леди Элиссы Фармен, которая уехала путешествовать без нее вопреки своему обещанию. Но ее планы, каковы бы они ни были, не сбылись. Одно дело сесть на дракона, совсем другое – подчинить его своей воле, особенно такого старого и свирепого, как Черный Ужас. Вместо того чтобы строить догадки, куда улетела Эйерея на Балерионе, нам следовало бы задуматься, куда Балерион унес Эйерею.
На ум приходит только один ответ. Вспомним, что Балерион был самым крупным и самым старым из трех драконов, на коих летали Эйегон и его сестры в пору Завоевания. Вхагар и Мираксес вывелись уже на Драконьем Камне, но пять драконов, молодой Балерион в том числе, прилетели на остров вместе с Эйенаром Изгнанником и Дейенис Сновидицей. Четверо других умерли по прошествии лет, Балерион же знай себе рос, матерел и становился все злее. Если не принимать во внимание россказни шарлатанов всякого рода, он может быть единственным живым существом, помнящим Валирию перед Роком.
Туда-то и унес Черный Ужас бедное обреченное дитя, сидящее у него на спине. Я бы очень удивился, узнав, что Эйерея полетела туда по собственной воле; у нее попросту недостало сил и умения его обуздать.
Не смею гадать, что с ней сталось в Валирии. Валирийцы не только укрощали драконов, они владели магией крови и прочими темными искусствами. Они извлекали из земли тайны, которые лучше оставить в покое, и творили чудовищных химер из плоти людей и животных. За это боги и покарали их. Все знают, что Валирия проклята: к ее дымящимся костям не подходят даже самые отважные мореходы, но неверно было бы думать, что ничего живого там нет. Там, видимо, обитают те самые твари, что вселились в принцессу, вкупе с другими ужасами, о коих лучше не помышлять. Я подробно описал, как умирала принцесса, но не упомянул о другом, еще более устрашающем: на Балерионе тоже остались раны.
Самый грозный дракон, когда-либо летавший в небесах Вестероса, вернулся к нам с полузажившими шрамами, которых прежде никто не помнил на нем, и с кровавой дымящейся раной футов девяти длиной на левом боку.
Септоны и мейстеры Цитадели по-своему еще более горды, чем вестеросские лорды, но многого в этом мире мы пока не понимаем, а возможно, и никогда не поймем. Это, пожалуй, и к лучшему. Отец сотворил людей любопытными (чтобы испытать нашу веру, как говорят). Я сам грешен тем, что стремлюсь заглянуть во всякую закрытую дверь, но некоторые двери лучше не открывать. В одну из таких и вошла Эйерея Таргариен».
Так заканчивается повесть Барта об Эйерее. Больше он в своих писаниях о принцессе не поминал; даже приведенные нами заметки хранились запечатанными среди его личных бумаг и были найдены лишь сто лет спустя. Но те ужасы, что он увидел, не прошли бесследно: они возбудили в нем жажду знаний, которую он сам называл греховной. Сразу после гибели Эйереи Барт начал работать над тем, что впоследствии стало «Противоестественной историей драконов, змеев и вивернов» – книгой, которую Цитадель объявила «легковесными измышлениями», а Бейелор Благословенный велел изъять отовсюду и сжечь.
Есть вероятность, что Барт высказал свои соображения королю. На совете об этом не говорилось, но в том же году вышел королевский указ, запрещающий вход в гавани Семи Королевств всем судам, подозреваемым в посещении валирийских островов и Дымного моря. Тот же эдикт под страхом смерти запрещал вестеросцам бывать в Валирии.
Балериона первым водворили в Драконье Логово. Кирпичные ходы, уходящие глубоко в холм, были устроены как пещеры и впятеро превышали величиной логовища Драконьего Камня. К Черному Ужасу вскоре подселили трех драконов помоложе, но Вермитор и Среброкрылый по-прежнему жили в Красном Замке рядом со своими хозяевами. Чтобы случаи, подобные бегству Эйереи с Драконьего Камня, не повторялись, король приказал денно и нощно охранять всех драконов без исключения. Для этой цели учредили новый орден Драконьих Стражей. Они носили черную блестящую броню, а шлемы их увенчивал чешуйчатый гребень, спускающийся на спину.
Рассказ о возвращении Рейены с Эстермонта будет недолог. Когда в Зеленую Скалу прилетел ворон со скорбной вестью, принцесса уже умерла и была сожжена. Мать, прилетев на Огненной Мечте в Красный Замок, застала лишь пепел и кости. «Видно, мне на роду написано всюду опаздывать», – сказала она. Король предлагал ей схоронить прах на Драконьем Камне вместе со всеми усопшими Таргариенами, но она отказалась. «Драконий Камень дочь терпеть не могла. Она хотела летать». Рейена поднялась в небо и развеяла прах Эйереи по ветру.
Возвращаться на Драконий Камень сама она также не пожелала. «Для меня там нет ничего, кроме горя и призраков». На вопрос Алисанны о Зеленой Скале Рейена ответила: «Там обитает свой призрак – добрее тех, но вселяющий одну только грусть». Король приглашал ее остаться при дворе и даже предлагал место в своем малом совете, но старшая сестра лишь рассмеялась на это: «Вряд ли мои советы, милый братец, придутся тебе по вкусу». – «Ты еще молода, – убеждала Алисанна, держа ее за руку. – Хочешь, мы найдем какого-нибудь славного лорда, который будет нежить тебя и лелеять? У тебя еще могут родиться дети». Рейена вырвалась и прорычала: «Одного мужа я
