В 117 году Рейенира родила третьего сына, которого Лейенор наконец назвал Джоффри в честь погибшего друга. Мальчик, столь же крепкий, как его братья, в точности походил на них как цветом глаз и волос, так и лицом, которое при дворе втихомолку называли «простецким». Зеленые свято верили, что сыновья у Рейениры не от мужа, а от телохранителя сира Харвина. Гриб пишет об этом прямо, великий мейстер Меллос намекает, Евстахий упоминает о сплетнях лишь затем, чтобы их опровергнуть.
Правдивы или нет были эти слухи, наследницей престола все так же оставалась принцесса, а затем трон должен был перейти к ее детям. По приказу короля каждому мальчику положили в колыбель драконье яйцо. Недоброжелатели Рейениры предсказывали, что яйца ни за что не проклюнутся, однако из всех трех вывелись дракончики, получившие имена Вермакс, Арракс и Тираксес. Септон Евстахий рассказывает, что король, сидя на Железном Троне, однажды взял к себе на колени Джака и сказал: «Когда-нибудь здесь будешь сидеть ты, мальчуган».
Частые роды плохо сказались на Рейенире: она сильно располнела в свои двадцать лет, и девичья ее красота ушла в прошлое. Это, если верить Грибу, лишь усугубило ее нелюбовь к мачехе, которая на пороге тридцати оставалась стройной и грациозной.
Мудрые говорят, что грехи отцов часто падают на детей; то же можно сказать и о грехах матерей. Вражда между принцессой и королевой перешла по наследству к их сыновьям. Трое Таргариенов с раннего детства ненавидели Веларионов за то, что те украли Железный Трон, их законное достояние. Все шестеро встречались на пирах, балах и забавах, постигали воинскую науку у одного мастера над оружием, учились у одного мейстера, но это их не сближало, а лишь усиливало их взаимную неприязнь.
Рейенира, окончательно рассорившись с мачехой, все больше привязывалась к своей новой тетке Лейене. Благодаря соседству двух островов она часто бывала на Дрифтмарке, а Дейемон с Лейеной у нее на Драконьем Камне. Их драконы тоже сдружились, и принцессина Сиракс делала кладку за кладкой. В 118 году Рейенира с благословения короля помолвила двух своих старших мальчиков с дочками Лейены и Дейемона. Джакайерису было четыре года, Люцерису три, девочкам по два. Еще через год принцесса полетела на Дрифтмарк, чтобы помочь Лейене при ее новых родах.
Шел третий день проклятого 120 года, прозванного годом Красной Весны. Промучившись сутки, Лейена подарила Дейемону желанного сына, но мальчик родился уродцем и час спустя умер. Обессиленная родами и горем мать пережила его ненадолго. Молодой мейстер Дрифтмарка ничего не мог поделать с начавшейся родильной горячкой; Дейемон полетел на Драконий Камень за более старым и опытным мейстером Герардисом, но помощь, увы, опоздала. Через три дня леди Лейена, двадцати семи лет, рассталась с жизнью. Перед самой кончиной она поднялась с постели, растолкала молящихся септ и пошла к Вхагару, чтобы полетать напоследок, но на ступенях башни упала и умерла. Принц отнес ее обратно на ложе. Гриб пишет, что принцесса Рейенира сидела вместе с ним у тела покойной и утешала его.
Смерть Лейены стала первой, но не последней из бед 120 года. Многие страсти, таившиеся под спудом, вырвались наружу в тот год, и многих постигло горе… но лорд Корлис Веларион и жена его принцесса Рейенис скорбели вдвойне.
Не успев оплакать дочь, они лишились и сына. Сира Лейенора, мужа Рейениры и законного отца ее детей, заколол на ярмарке в городе Пряном его друг сир Кварл Корри. Перед тем они, по рассказам торговцев, ссорились и громко кричали. Когда лорд Веларион явился забрать тело сына, сир Кварл уже скрылся, ранив тех, кто пытался его задержать. Говорили, что у берега его ждал корабль; больше его в Вестеросе не видели.
Обстоятельства этого убийства по сей день остаются тайной. Меллос пишет только, что сира Лейенора убил один из домашних рыцарей после ссоры. Евстахий называет имя убийцы и предполагает, что причиной могла быть ревность: Корри Лейенору наскучил, и он нашел себе нового фаворита, красивого оруженосца шестнадцати лет. История Гриба, как всегда, самая зловещая: это принц Дейемон заплатил-де Корри, чтобы избавить Рейениру от мужа. Принц приготовил убийце корабль, а затем перерезал ему глотку и бросил в море. Корри, домашний рыцарь сравнительно низкого рода, имел богатые вкусы, склонность к азартным играм и тощий кошель; это придает некоторую достоверность словам шута. Но никаких доказательств этому не нашлось ни тогда, ни позже, хотя лорд Корлис предлагал десять тысяч золотых драконов тому, кто доставит к нему сира Кварла или укажет, где тот скрывается.
Еще одно несчастье случилось, когда король и весь двор прибыли на Дрифтмарк к погребальному костру Лейенора. Многие прилетели на драконах, из-за чего Дрифтмарк, как пишет Евстахий, уподобился новой Валирии.
Всем известно, сколь жестокими могут быть дети. Принцу Эйегону в ту пору было тринадцать, Гелайене одиннадцать, Эйемонду десять, Дейерону шесть. И Эйегон, и Гелайена уже летали: она на Огненной Мечте, принадлежавшей ранее Рейене, Черной Жене Мейегора; он на молодом Солнечном, коего считали прекраснейшим в мире драконом. Даже у Дейерона, еще не летавшего, подрастал серо-голубой красавец Тессарион, и только средний принц Эйемонд оставался пока без дракона. Чтобы исправить это, король после похорон намеревался проследовать на Драконий Камень, где достаточно и яиц, и детенышей. Там Эйемонд, «коли смелости хватит», и выберет себе воздушного скакуна.
Эйемонда, коему и в десять лет смелости было не занимать, отцовские слова укололи, и он решил не дожидаться Драконьего Камня. Зачем ему какой-то детеныш или яйцо, когда тут, в Высоком Приливе, живет Вхагар, самый старый, большой и страшный из всех драконов?
Даже отпрыску Таргариенов опасно приближаться к дракону, особенно к старому, норовистому и недавно потерявшему всадника. Эйемонд знал, что родители не дадут ему сесть на Вхагара – подойти и то не позволят. Значит, надо встать на рассвете, когда все еще спят, и прокрасться на внешний двор, где держат Вхагара и прочих драконов. Так и сделав, Эйемонд внезапно услышал чей-то тоненький голосок: «Держись от него подальше!»
К нему обращался Джоффри, младший из сыновей Рейениры: трехлетний малыш сам встал пораньше, чтобы проведать своего молодого Тираксеса. Боясь, что малявка поднимет тревогу, Эйемонд шикнул
