Вид у него при этом был ехидно-хитрющий. В общем-то такое выражение отражалось на синей морде всегда, но сейчас меня что-то насторожило, и вместо того чтобы подойти, я осталась стоять на месте, с подозрением на него косясь.
— Ну, чего заледенела? — в хрипловатом голосе послышалось раздражение. — На своих костылях подниматься, что ль, собралась?
Еще пару секунд в сомнениях потоптав снег, я отбросила необоснованную нерешительность, приблизилась к Гану, и тот с довольной физиономией прищелкнул узловатыми пальцами.
Перед глазами, как обычно, мелькнула смазанная картинка, а когда зрению вернулась ясность, я обнаружила, что стою вовсе не перед воротами корпуса. Ши перенес меня куда-то не туда.
Мы оказались в небольшой темной пещерке, на стенах которой горела пара тусклых факелов. Пол здесь покрывал видавший виды линялый ковер, на котором стояло кресло с потертой фиолетовой обивкой. Чуть дальше — стопка потрепанных книг, на которых возвышалось… еще одно кресло, совсем маленькое, но как раз подходящее под размер ши. Еще дальше высились сундуки, из раззявленных пастей которых выглядывали разнообразные старые вещи. А из некоторых — драгоценности в виде многочисленных бус и золотых монет, поблескивающих в полумраке.
— Вваливайся, не мнись на пороге, — относительно гостеприимно пригласил Ган, косясь на меня и явно ожидая моей реакции. — Чай пить будем.
«Вваливаться и не мяться на пороге» я не спешила хотя бы потому, что была ошарашена. Целиком и полностью.
Вот ши! Он что, притащил меня в свое логово?!
— И как это понимать? — осведомилась, продолжая обследовать пещеру взглядом. — Кажется, я в гости не напрашивалась.
Опустившись на пол, Ган протопал к разместившемуся в углу котлу и, обернувшись, через плечо бросил:
— Так давно договор пора отметить. У нас теперь узы. Кровные, считай.
И облизнулся — довольно так, точно объевшийся синеводкой морской котик.
В целом, пока ничего криминального не происходило, да и, откровенно говоря, посмотреть, как живет настоящий ши, было интересно. Поэтому мяться я все же перестала, неспешно прошла вглубь пещеры, ступила на тот самый выцветший ковер и тут же ощутила горьковатый травяной запах.
Ган орудовал у подвешенного котелка, под которым располагался мелкий артефакт с огнем саламандры. Варево активно бурлило, над ним вздымался белый пар, сдобренный мелкими синими искорками. Гану пришлось взгромоздиться на табурет, и сейчас эта синюшная мелочь обеими руками помешивала свое варево большим деревянным черпаком.
Зачерпнув мутноватую, не внушающую доверия жидкость, Ган шумно на нее подул, причмокнул и констатировал:
— Чабреца еще надо.
Пока я продолжала осматриваться, он взлетел под самый потолок и снял с полки баночку с сушеными травками и соцветиями. Опустившись обратно, кинул щепотку в варево и, вдохнув с новой силой попавший ему в лицо пар, вновь причмокнул — теперь удовлетворенно.
— Это и есть чай? — не пытаясь скрыть скепсиса, уточнила я.
— Что б вы, смертные, в чаях понимали! — с важным видом упрекнул Ган. — Чай — это что, по-твоему?
— Напиток, травяной сбор, — ответила не задумываясь.
— Во-о-от, — подняв указательный палец, протянул он. — А на самом деле чай — это состояние души. Каждый в него что-то свое добавляет: кто магию, а кто неосознанно — настрой. Мой чай — с вкраплениями магии ши, а стало быть, самой Глубины.
Теперь уж точно решив, что пить это не стану, я переключила внимание на груду сундуков. Что греха таить, привлекли меня и украшения, и золотые монетки. Ярко они поблескивали, соблазнительно так, словно бы просясь в руки. Но трогать сокровища ши я все-таки не рискнула и довольствовалась их созерцанием.
— Ты присаживайся. — Ган продолжал строить из себя удивительно гостеприимного хозяина. — Харэ мне ковер своими сапожищами гваздать.
Я и присела — аккуратненько, на краешек, чтобы мне вдобавок не предъявили порчу «великолепной новой» мебели и не выставили счет в виде нескольких капелек крови. Не удивлюсь, если для этого сюда и позвали.
Вскоре Ган достал с полки надтреснутый замызганный стаканчик, плеснул в него чаю и, едва удерживая в руках, протянул мне. Взять — взяла, а вот пить по-прежнему не собиралась.
Себя ши тоже не обидел, чем несказанно меня удивил.
— А я считала, вы только кровью питаетесь, — честно призналась я.
— А ты думаешь, ее так легко достать? — сделав глоток, проворчал Ган. — Я же до того, как с тобой встретился, вообще помирал. Надо же хоть чем-то силы поддерживать. В идеале, конечно, ромом али элем, но за неимением оного и чай сгодится. А еще…
Далее мне прочитали длинную лекцию на тему того, как выжить несчастному, одинокому ши после внезапного пробуждения и чем чревато для их народа долгое воздержание от любимого лакомства. Благо за такими рассказами Ган совсем не обращал внимания на мой по-прежнему полный стакан, по поводу чего я облегченно выдохнула. Обижать его все-таки не хотелось. А то мало ли… ши ведь злопамятные.
— Давай-ка кое-что проясним, — вставила я, когда в жалостливом повествовании наступила короткая пауза. — Ты позвал меня сюда, просто чтобы напоить чаем?
Ган кивнул.
— И все?
Кивнул снова.
— А в чае есть какая-то тайная добавка, которая не сулит мне ничего хорошего?
Кивнул в третий раз. На мгновение замер и, стукнув себя по лбу, замысловато выругался.
— Протухший плавник! Да не то я хотел сказать, совсем не то! — принялся оправдываться он. — Самый обычный чай, вот-те глубинное слово, самый что ни на есть обычный!
Глаза-бусинки забегали, острые коготки впились в удерживаемый стаканчик, что только укрепило меня в мысли — здесь что-то нечисто. Причем нечисто — в прямом смысле.
— Та-а-ак, — протянула я, решительно опустив свой стакан на пол. — Ну-ка, живо рассказывай, что ты мне подмешал!
Рассказывать он явно не хотел и намеревался стоять до последнего. По части увиливаний ши — те еще мастера, но меня с толку тоже не сбить: если решила докопаться до правды — докопаюсь! И пусть до пробирающего, пронизывающего насквозь взгляда адмирала мне еще расти и расти, при необходимости в гляделки тоже играю неплохо.
Даже весьма неплохо, если судить по напряженности Гана и тому, насколько быстро он сменил тактику и принялся оправдываться:
— Да ничего особенного в чае этом нет! Всего-то щепотулечка свойств, которые могут помочь быстрее раскрыть магический потенциал. Мамой клянусь!
— Ши почкованием размножаются, — вкрадчиво напомнила я. — Клятва не принята.
Ган буквально взвыл:
— У-у-у, въедливая какая! Ладно, Глубиной тебе клянусь, так годится?
Сложив руки на груди, решительно возразила:
— Клятвам ши вообще верить не стоит, так что прости, — и без перехода осведомилась: — Так зачем, говоришь, тебе мой потенциал раскрывать понадобилось?
Внутри так и зашевелилось нехорошее подозрение, связанное с тем, что действовать Ган мог не только в своих интересах. Возможно, у меня на фоне происходящих событий и прогрессировала паранойя, но вероятность постороннего вмешательства я не исключала.
По тому, как Ган отвел взгляд и нервно постучал друг о друга указательными пальцами, я поняла, что
