Все-таки адмирал точно не прав, считая меня хорошей. Потому что за этих полчаса я успела мысленно сто раз помянуть Глубину и назвать госпожу Лидру бесчувственной синеводкой. Да-да, так нельзя, неправильно судить ни в чем не повинного человека, но, честное слово, это было невыносимо! И на синеводку госпожа Лидра действительно походила, даже очень. Особенно глазами — ничего не выражающими, ну точно рыбьими!
Плюсом нашего общения стало то, что в гостиную, где меня ожидала леди Шаркэ, я бежала практически с радостью. Правда, радость длилась недолго, поскольку госпожа Лидра степенно двинулась следом и внимательно следила за каждым моим действием, проверяя, усвоила ли я хотя бы некоторые моменты из ее скоростной лекции.
Находиться фактически один на один с леди Шаркэ совсем не то же самое, что предстать перед ней вместе с лордом Реем. У меня не было такой силы, власти и решительности, как у него, поэтому, стоя перед хозяйкой особняка, я ощущала себя отвратительно беззащитной. Хвала поднебесным, лишь внутренне, а внешне хранила невозмутимое спокойствие. По крайней мере, очень на это надеялась.
— Поскольку обстоятельства сложились таким образом, что мне придется признать наше родство, вы должны соответствовать полученному статусу. — Леди Шаркэ окинула меня холодным цепким взглядом. — Я не могу пойти против воли лорда Рея, поэтому ваш первый выход в свет состоится уже послезавтра. На традиционном маскараде, устраиваемом в честь наследницы престола, ее высочества кронпринцессы Оксары, вы будете представлены обществу как моя внучатая двоюродная племянница. От вас требуется провести все имеющееся в запасе время за изучением придворного этикета. Госпожа Лидра вам в этом поможет.
— Я сделаю все, что в моих силах, — твердо произнесла я.
— Нет, милочка, — усмехнулась леди Шаркэ. — Вы сделаете все, что сверх ваших сил, и даже больше. Я не позволю незаконнорожденному отпрыску моей дочери бросить тень на репутацию нашей семьи. И самое главное, что вы должны усвоить: ни при каких обстоятельствах, никогда не смейте говорить о наших близких родственных связях.
— Не сомневайтесь. — Я ответила сдержанной полуулыбкой. — Об ошибке молодости леди Лавьет от меня не узнает никто.
«О ней и так знают многие, — в то же время подумала я. — По крайней мере те, кто охотится за осколками. А если еще сомневаются, то убедятся, едва я явлюсь в обществе „двоюродной бабушки“ на маскарад».
На этом короткая аудиенция была окончена, и я вернулась в свои новые покои, дабы продолжить обучение. Урок не прекратился даже во время обеда, где вместо того чтобы спокойно есть, я старалась запомнить, как правильно пользоваться столовыми приборами, сколько перемен блюд бывает на торжественных вечерах и прочие утомительные вещи. Теперь я прекрасно понимала Крилл, которая, сбежав от такой жизни, чувствовала себя свободной. Задавшись вопросом, что было бы для меня предпочтительней: провести детство в этом доме или в трущобах, с ответом я не нашлась. И то и другое было одинаково ужасно.
За ужином все повторилось, причем и обедала, и ужинала я только в обществе госпожи Лидры. Кажется, леди Лавьет отсутствовала, а леди Шаркэ просила накрывать ей на стол на час раньше.
После всех мучений до комнаты хотелось добираться ползком, но вместо этого пришлось идти величественно, неспешно и ровно держа спину. С первым пунктом у меня пока получалось не очень. Оказавшись в одиночестве, я первым делом сбросила натершие ноги туфли, которые пришлось надеть по распоряжению наставницы. Невольно поморщилась, глядя на мозоли, и шумно выдохнула. Устала как после тренировки с Косичкой! Вспомнив о кураторе, я немного взгрустнула. Как он там? Как Крилл, Аргар, Агира? Вот бы сейчас к ним…
Долго побыть в тишине и покое мне не дали. Уже через несколько минут в дверь постучала горничная, предложившая помощь в переодевании. Впустить я ее, конечно, впустила, но не для того, чтобы она меня переодевала, как беспомощное дитя, а чтобы битый час объяснять, что мне такие услуги не требуются. И не важно, что там скажет госпожа Лидра или леди Шаркэ, если об этом узнают. Изучать этикет и манеры — пожалуйста. Принять помощь горничной, когда она действительно понадобится, например, если вечернее платье будет с корсетом, — хорошо. Но полностью вживаться в образ леди, уж простите, я не стану.
Добившись того, чтобы горничная ушла, я сама спокойно разделась, приняла ванну, где едва не заснула, а затем растянулась на кровати. Потянулась, раскинула руки и посмотрела в окно, за которым виднелся кусочек темного неба, озаренного отблесками городских огней. Как же все-таки этот особняк отличался от того, где я жила последние несколько дней! За светлыми интерьерами комнат темноты было больше, чем во всей столичной ночи…
Сон опять не шел, и только я подумала, что надо будет озаботиться приобретением какого-нибудь несильного снотворного, как ощутила дуновение ветра. По комнате пробежал сквозняк, задевший тонкие занавески и нити свисающих с люстры кристалликов, отозвавшихся негромким перезвоном. В первое мгновение сердце пропустило удар. А затем, когда дуновение повторилось, я почувствовала в нем что-то такое… что-то очень знакомое.
Неожиданно прямо перед кроватью заклубился белесый, чуть сероватый туман, через несколько мгновений принявший очертания высокой фигуры. Фигура замерла, глядя на меня отчетливо выделяющимися на фоне размытого лица глазами, и я зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Потерянная душа… Откуда?! Да еще и принявшая очертания человека!
— Беспросветной ночи, — похожий на шелест ветра голос раздался прямо у меня в голове.
Я опешила, буквально лишившись дара речи.
— Я не нанимался в няньки юным особам, но хозяин отдал четкий приказ, чтобы я не позволял вам грустить в этом паучьем гнезде.
Удивление, что душа называет этот дом так же, как мысленно называла его я, царапнуло и тут же исчезло. Куда больше взволновала появившаяся догадка, которая была такой невероятной, что я просто не могла в нее поверить!
— Дымок? — спросила в изумлении.
Сотканная из тумана фигура заколыхалась, и я на каком-то интуитивном уровне уловила исходящие от нее волны удовлетворения.
— Благодарю.
— За что? — осторожно поинтересовалась я.
— У боевых подчиненных душ нет ничего своего, — отозвался мой туманный телохранитель. — А вы подарили мне целое имя.
От такого разговора и самого факта какой-никакой материализации потерянной души чувствовала я себя престранно. Души классифицировались по множеству признаков: большинство оставалось абсолютно невидимыми, некоторые сильные маги обладали способностью влиять на предметы материального мира, например, как Гвиана. А вот о том, чтобы души могли принимать какую-то форму, я даже не слышала!
— Благодаря хозяину в установленную вокруг дома защиту вплетена особая магия, — не то прочитав мои мысли, не то просто о них догадавшись, сказал Дымок. — Однако таким меня можете видеть и слышать только
