– Горазды вы все обещать, – улыбнулась она сквозь слезы. – А кто-то и жениться обещал…
Вадим расхохотался.
– Обещал – значит, будет. Никогда не отказываюсь от своих слов. Верьте мне, Лиза.
Он чмокнул девушку в щеку и, пошатываясь, побрел в неизвестность. Боря прицелился чмокнуть девушку во вторую щеку, но та ловко увернулась. Со страхом и каким-то мистическим благоговением смотрела им вслед…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Уходить по-тихому было некогда, на улице светало. Подавить разрозненные очаги сопротивления, вырваться на свободу. Разболтанная «девятка» неслась по пока еще пустым, умытым ночным дождем улицам. Шофер Толян – рыхлый толстячок, имеющий отношение к торгово-закупочной конторе Качурина – добродушно бурчал, жалуясь Борису на производственные неурядицы, на контры с «азерботами», на засилье последних, на то, что если так будет продолжаться, то лет через пятьдесят Сибирь полностью заселят рослые китайцы, говорящие по-английски с азербайджанским акцентом. Прослушал по радио прогноз погоды на новый день, замурлыкал на мотив популярной песенки: «Я синоптикам ни разу не верю, скажут „жарко“ – будет дождь моросящий…» Взбираться на балкон, к великому облегчению, не пришлось. Толян по совместительству был талантливым взломщиком. Вникнув в проблему, сказал «щас сделаем, мужики», подобрал с пола оброненную какой-то растеряхой шпильку и начал ковыряться в замке, делая паузы и вслушиваясь – словно врач, который вслушивается в работу сердца больного. И через несколько минут с торжествующим видом распахнул железную дверь, пробормотав: «Милости просим, хозяева дорогие». Напоил их чаем, а когда гости ушли, остро почувствовал одиночество. Бродил по пыльной квартире, в которой не был несколько суток, запинался о торчащие предметы, узнавал и не узнавал окружающую обстановку. Вещи Жанны в небольшом количестве оставались на месте, но это говорило лишь о том, что у Жанны не десять рук. Постоял под душем, смывая с себя больничный смрад. Побрился, отыскал в серванте старый сотовый телефон с запасной «симкой». С удивлением обнаружил, что паспорт на месте – видимо, утром 23 мая он не взял его с собой, и это не могло не радовать. Немножко денег – уцелевших от выданных при расчете…
Уснул, свернувшись на диване, приказав внутреннему будильнику разбудить его через час. Штирлиц не удался: проснулся только через час сорок и поймал за хвост улетающую мысль. Компания, решившая от него избавиться, может и не знать, что он уже дома (а может и знать). Но обязательно узнает – это дело нескольких часов. Он подошел к окну, отогнул шторку. Фасадная сторона дома выходила на оживленную магистраль. Город уже проснулся. Автостоянка напротив банка была забита машинами. Блондинка на розовой «Карине» элегантно припарковалась в узкую щель между джипами, разнеся одному зеркало, другому дверцу. Хозяин первого наезжал, красочно работая пальцами, второй прибежал на заунывный вой сигнализации, схватился за голову, подсчитывая потери. На какой козе седан? Одна знакомая Вадима купила японскую машину и в страхе ездила, не снимая ручника – на всякий случай, другая не знала, где в машине находятся права, третья была глубоко убеждена, что если едет прямо, то едет по главной дороге. Но это более щадящие варианты…
Заверещало в прихожей. Вадим вздрогнул. Куда бежать? Насилу обуздал панику, подкрался к двери. В квартиру тропическим ураганом ворвался коммерсант Качурин, сунул нос на кухню, пошатался по комнатам и, хмыкнув, сделал вывод:
– Хорошо у тебя тут. Тихо.
– Можешь пожить, – пожал плечами Вадим.
– Нет, – помотал головой коммерсант. – Надоело, поеду за границу. Хочу испытать ностальгию. Чаем напои, может, подобрею.
Позабыв разуться, промаршировал на кухню, оседлал табурет и вопросительно уставился на соседа.
– Борис поведал, что с тобой в больнице произошла неприятность?
– Гости были, – неохотно кивнул Вадим. – Так что расслабься, Димон. По мою душу приходил злодей.
– Утешает, – подумав, допустил Качурин. – Хотя и не факт, что меня тоже не заказали. Получена информация, что от меня собираются избавиться. Так что наши киллеры скоро будут на пару высиживать в подъезде. А я, в отличие от тебя, невезучий…
Вадим засмеялся.
– Если вы вчера застраховались, а сегодня вас сбила машина, это еще не значит, что вы везучий.
– Вроде того, – согласился Качурин. – Держи, – он выдернул из пистончика визитку и ручку, что-то размашисто написал на обороте. – Мой номер сотового – звони хоть на северный полюс, поболтаем. А это телефон Бориса – я парня предупредил, можешь на него рассчитывать. Он пацан, в принципе, головастый, хотя и несколько приторможенный, ты, наверное, заметил. Понадобится больше людей – договаривайся через меня, устроим. Я не понял, – Качурин совсем расстроился. – Ты еще не колдуешь над кофеваркой? У меня самолет, между прочим, через три часа…
С каким огромным удовольствием он прыгнул бы сейчас на борт и улетел в неизвестном направлении – в любую братскую или банановую республику. Лето начинается в северном полушарии, и практически в любой его стране, кроме России, зацветает рай на земле. Даже в Канаде с Норвегией. Вот только без денег вряд ли зарубежье встретит его с распростертыми объятиями…
Вадим поднялся на пятый этаж, с любопытством воззрился на чердачный люк, с которого анонимные хулиганы сорвали замок и петлю. Задача облегчалась – ломать уже не надо. Он добрался по шаткой лестнице до крышки люка, отшвырнул ее в сумрак чердака, отмахнулся от бдительной старушки, которая тут же высунула нос из свое квартиры. Подтянувшись, вскарабкался на «голубятню». Выбрался на крышу, залитую ярким солнечным светом. Полюбовался на собственную ТВ-антенну, принимающую девятнадцать каналов (вернее, обязанную это делать, но почему-то не делающую). И начал соображать, в какой стороне пожарная лестница, и как до нее добраться, чтобы не упасть.
Было в этом занятии что-то шизоидно-веселое. Он спустился в обросший тополями дворик. Похмельные алканоиды на лавочке ждали манны небесной и с надеждой смотрели на него. Не ангел ли спускается с небес, чтобы одарить разведенным техническим спиртом? Одинокая мама с младенцем, задумчиво оценила мускулистость и прочую физическую развитость начинающего альпиниста. Нелегкая женская доля – нет секса в жизни… Осторожная и злая дворовая собака глухо ворчала из-под детской карусели – имела, видимо, отрицательный опыт необдуманных поступков.
Он свалился на какую-то клумбу, пробился сквозь кленовую поросль и, отряхивая с колен налипший гербарий, свернул за угол…
Вскоре он сидел в кафе с видом на стройку и звонил Роману Переведенцеву. Судя по голосу отозвавшегося на восьмом гудке абонента, день работника аналитического отдела не был напоен трудами.
– Ты где? – удивленно спросил Вадим.
– В запое, – слабым голосом отозвался бывший коллега.
Вадим помедлил.
– Не торопись оттуда выходить, здесь нет ничего хорошего.
– Скоро выйду, Вадим. Топливо кончается.
– А что-то случилось? – не понял Вадим.
– Да как тебе объяснить… – коллега пьяно завздыхал, скрипнул какой-то предмет мебели.
– Объясни уж как-нибудь. Можешь объяснить на абстрактном примере, – разрешил Вадим.
– Да какие уж тут абстрактные примеры! – разозлился приятель, которого он не видел уже несколько недель (отмечали день связи, и Ромка хвастался наутро, что отметили славно – завел две новые связи). – Очень худо и очень бедно, понимаешь, Вадим? Ты уволился – совсем житья не стало. Новый зам Григория Ильича – Харламов оказался натуральной сволочью!
– А был такой приветливый, – удивился Вадим.
– Какая разница? Козел с крыльями – все равно козел! Началась грызня, затравил Леночку Пушкарскую, притащил своих программистов, порядки аракчеевские навязывает. Выяснилось, что этот слизняк какой-то дальний родственник Тимофеевой – директрисы «Радуги», чем и пользуется. Григорий Ильич молчит, ему бы до пенсии на бреющем режиме дотянуть…
