немало нашей крови. Рассказывайте все, что знаете. Что это? – он потряс листком.
– А зачем вам? – глупо спросил Вадим.
– А затем, чтобы найти преступника, нейтрализовать его банду и воздать всем по заслугам, – бесцветно вымолвил Старчоус.
– Мы, кажется, догадываемся, кто это может… – Одиноков не договорил. Листок в его руке дрогнул, он словно прозрел, поднес его к глазам, начал всматриваться. Хищная ухмылка озарила суровые черты прирожденного чекиста, – Боже правый, а ведь я не ошибся…
Переоценка ценностей не состоялась. Прозвучал сухой щелчок, за ним другой. Старчоус рухнул, как подкошенный. Майор Одиноков задержался в этом мире. Злобно выстрелил глазами, качнулся, сделал шаг, чтобы выровнять баланс, но ноги подкосились, он покатился под стеллаж…
Держась за перила, не издавая никаких звуков, на второй этаж поднялся полковник Баев. С пистолетом.
Мир поплыл перед глазами. Вадим попятился. Полковник поднял пистолет. Дырочка в глушителе показалась удивительно маленькой, как в нее пулька-то пролазит?…
Полковник колебался, опустил пистолет. Похоже, временем он пока располагал.
– Сядьте, Вадим Сергеевич. Держите руки на коленях.
Вадим присел. Плохо, если нет выбора. На лице полковника застыла плотная маска. Волосы взлохмачены, вмятина на виске, плохо спал ночью, ворочался, думы разные думал. Костюм спортивного покроя сидел кривовато, галстук он сегодня предпочел не надевать, шнурок на ботинке развязался. Он обошел лужу крови, вытекающую из-под Старчоуса, нагнулся над коллегой, взял набросок, всмотрелся, покачал головой.
– Потрясающе. Поверить и предусмотреть практически невозможно. Оригинальная улика, согласен. Никогда не верил в мистику, экстрасенсов, парапсихологию, полагался только на расчет и холодный разум.
– Есть такая порода людей, полковник, – разлепил губы Вадим, – Живут не по закону, не по совести, а по ситуации.
– Не совсем так, Вадим Сергеевич, – возразил Баев, – Не сказать, что я хреново служил своей Родине. Впрочем, вы правы, особенно удачно это выходило, когда интересы Родины и мои интересы совпадали. Мой отец, вы уже догадались. Капитан СМЕРШ Баев Николай Евдокимович. Он скончался четыре года назад. Перед смертью рассказал одну занятную историю. Из всего, что отцу удалось сохранить, были лишь трезвый рассудок и прекрасная память. Он прожил трудную жизнь – в отличие от… сами знаете, кого. В сорок шестом отца арестовали по ложному доносу – постарался завистливый сослуживец. Не спасли ни должность, ни заслуги, ни боевое прошлое. Семь лет по лагерям. Вышел в 53-м, после смерти товарища Сталина, через год опять сел – посчитали, что репрессия была обоснованной, в 56-м перевели на поселение, познакомился с женщиной из русской деревни, там же родился ваш покорный слуга. Подчистую он освободился только в 59-м, реабилитирован, работал в иркутской милиции – куда попал по поручительству доброго знакомого, ловил бандитов, пробился в Москву, перевелся в госбезопасность, работал на износ и, в принципе, честно. Закончил карьеру в 87-м, больной, изможденный – в должности заместителя руководителя службы наружного наблюдения при КГБ СССР. Но и после выхода на пенсию прожил шестнадцать лет, потому что очень любил эту паскудную жизнь… – Баев поднялся, – Вы причинили много хлопот, Вадим Сергеевич. Самое противное, что мы не знали, что вам известно. Знать бы сразу, что вы такой… некомпетентный. Всего вам доброго..
– Подождите… – уж не начал ли он запоздало волноваться? – Что же вы не убили меня, когда я был у вас в руках?
– Нежелательно, – Баев поднял пистолет, – Вас должны были ликвидировать на выходе из изолятора. К сожалению, некоторые расторопные службисты, – он покосился на мертвые тела, – имели наглость что-то заподозрить. Опасно стало работать, Вадим Сергеевич, но кому сейчас легко?
Он обладал поистине дьявольским чутьем. Человек поднимался бесшумно, но у дьявола имелись глаза на затылке. Он резко повернулся вместе с пистолетом, а Вадима словно заморозило…
Прошли секунды, а казалось, вся жизнь с грохотом пронеслась. Гибкое тельце проделало прыжок, распростерлись руки в полете, но Баев был проворнее. Рухнул на левый бок, методично давил на курок. Девушка споткнулась, схватила воздух широко раскрытым ртом. Пули выбивали фонтанчики из ее груди.
– Ли-иза!!! – истошно завопил Вадим, срываясь с тахты, – Не стреляй, урод!!!
Можно влезть, ни мытьем, так катаньем, в прошлое, но нельзя его вернуть. Она рухнула, перекатилась, разбросала руки. Всё. Вадим прыгнул. Пяткой врезал по плечу. Пистолет уже разворачивался, чтобы продолжить стрельбу, но его вышвырнуло из руки куда-то за мольберты. Полковник взревел благим матом. Вадим орал, тормоза уже не работали. Он схватил негодяя за грудки, свалился на спину, подогнув колено, чтобы перебросить через себя, а потом уж добить до летального исхода, но полковник был скользкий, вертлявый. Он не собирался проигрывать. Удар локтем сокрушил челюсть, искры посыпались слепящим потоком. Он все же отшвырнул Баева от себя, но эффектный бросок через голову уже не удался. Поднялся, качаясь, едва соображая, что надо делать, схватился за ручку на оконной раме, чтобы не упасть. Рама дрогнула, прогнулась. Полковник докатился до тахты, поднялся. Хищная улыбка исказила холеное лицо. Он нагнулся, не сводя глаз с Вадима, подтянул штанину, короткий миг – и он уже сжимал второй пистолет – даже так, пистолетик, с увесистой рукояткой, но коротким стволом.
– Неугомонный вы наш, Вадим Сергеевич, – прохрипел полковник, – Да хватит уже. Сердечно ваш, как говорится…
Он вскинул пистолет. Вадим одновременно оттолкнул от себя раму. Посыпалось стекло, с треском выдрался шпингалет. Но ручка держалась прочно. Он вывалился наружу, оттолкнулся пятками от подоконника. Смена обстановки ошеломила. Свежий воздух, которого так не хватало в закрытом доме… Он повис над газоном, обрамленным бетонным бордюром. Духу не хватило в одно мгновение разжать руки. Он промедлил, тут со звоном распахнулась вторая фрамуга, возник возбужденный лик полковника ФСБ, явно не красящего своей персоной уважаемое ведомство.
– Куда вы вечно пропадаете, Вадим Сергеевич? – с укором молвил он, подался вперед, свесившись через разбитое окно, вытянул руку с пистолетом.
Поздно было прыгать. Он подтянулся резким рывком, вскинул левую ногу, преодолевая жгучую боль в пояснице – яркий миг, он сам не понял, как все произошло: он обхватил ногами полковника за шею, сжал. Пистолет выстрелил, но мимо, он сжал сильнее, изо всех сил, потащил на себя.
– Отпусти, сука… – сипел полковник, – Я же тебя, как щенка сделаю…
– Простите, Игорь Николаевич, с удовольствием бы глянул, как вы делаете щенков, но…
Он видел, как наполнились ужасом глаза полковника. Баев захрипел, вцепился в подоконник. Вадим завершил рывок, чувствуя, как трещит, выламываясь из петель, оконная рама, выволок полковника из дома, как крупную рыбу на белый день. Разжал ноги. Еще не вывернулась рама из надорванного крепежа, а уже последовал этот сладкий звук – разбившегося о бордюр черепа…
Его падение было немногим удачнее. Плохой из него специалист по прыжкам вниз. Падая, он сделал попытку отбросить от себя обломки рамы, но это был полный бред – он сошел с «орбиты», рухнул боком на клумбу, вывихнув плечо, а когда пытался встать (не лежалось отчего-то), слабая рука ушла под весом тела, его куда-то повело, он ударился головой о бетонный поребрик. Сознание выплеснулось, как помои из ведра. Сколько можно биться головой?
Но как-то поднялся, поворошил полковника – труп бездыханный, обыкновенный – побрел к окну, вскарабкался на цоколь…
В третий раз за текущее утро (включая сон) он поднимался по извилистой лестнице, цепляясь за гладкие перила. Упал на колени, поднялся, провел рукой по виску – ладонь окрасилась. Пустяки, четыре литра крови через голову не выльются… Пошатываясь, он добрел до распростертой Лизы, сел на корточки, взял ее голову, прижал к себе, поцеловал, заплакал. Сознание толчками уходило – как кровь из артерии…
Зашевелился майор Одиноков. Перевернулся, застонал. Он был бледнее покойника с недельным стажем. Кровь из выходного отверстия на груди уже не сочилась, он умудрился зажать ее обрывком рубашки.
– Вы живы, майор… – прошептал Вадим, – Какой сюрприз… Скажу вам по секрету, я бы предпочел,
