Отдельное поручение было дано по поводу Розенберга и других служащих министерства Восточных территорий. Министерство распустить за ненадобностью, руководящий состав, включая его шефа, – расстрелять за тотальную дезинформацию, а персонал среднего и низшего звена – отправить на Восточный фронт рядовыми.
Таких распоряжений, наверное, было бы еще много, но едва только Гитлер задумался, кого бы еще отправить на фронт, как поступило сообщение о том, что с севера к Ангербургу (Венгожево), а с юга к Лётцену (Гижицко) подходят крупные танковые соединения русских, и поблизости нет сил, способных их остановить или хотя бы задержать на время. Эсэсовцы личной охраны, двухметровые «белокурые бестии» всего с одной извилиной, но зато преданные как псы, были на этот случай специально проинструктированы Гейдрихом. Поэтому они, не слушая возражений своего подопечного, объявили общую эвакуацию. Потом, схватив фюрера в охапку, сунули его в бронированный «Хорьх» и с головокружительной скоростью погнали машину на аэродром Виламово, где уже раскручивал винты личный самолет Гитлера – трехмоторный Ю-52 по прозвищу «корова».
Они успели, не могли не успеть, потому что тем, кто затеял все эту операцию, было нужно, чтобы Гитлер сумел сбежать. Им требовалось заполучить документы его Ставки на Восточном фронте, и было бы весьма желательно, чтобы в руки российской разведки попали живые свидетели, непосредственно работавшие с Гитлером и способные дать свидетельские показания по его делу. Это часть личной охраны фюрера, которая осталась на месте, и все секретарши-стенографистки, обеспечивавшие работу Ставки. Никто не знает так много, как эти живые транскрайберы.
Все именно так и произошло. Едва только трехмоторная «Тетушка Ю» с фюрером на борту оторвалась от взлетно-посадочной полосы аэродрома и взяла курс на запад, как почти сразу же после этого ставка Гитлера в самый разгар общей эвакуации была атакована российскими ударными вертолетами Ка-52. Объемно-детонирущие НАРы С-8 обрушились на позиции зенитной артиллерии, и почти такие же, но без внешних взрывателей и заправленные летаргеном вместо окиси этилена были выпущены по площадкам возле бункера с лихорадочно суетящимися людьми. Еще несколько мгновений, и с транспортно-ударных Ми-8 прямо на головы теряющих сознание обитателей ставки фюрера на тросах стали десантироваться российские спецназовцы. «Сдайся враг, замри и ляг!»
6 июля 1941 года, 4:00 мск. Германия, Нижняя Силезия, концлагерь Аушвиц-1Комплекс бывших австрийских, а потом польских казарм, в котором год назад нацисты устроили концлагерь, жил своей обычной жизнью. За двойным забором из колючей проволоки, через которую был пропущен ток высокого напряжения, в двухэтажных бараках из красного кирпича под черепичными крышами, лежа на жестких нарах, досматривали свои последние сны двадцать тысяч узников, большинство из которых были участниками польского сопротивления и военнопленными, а также польскими евреями. В своей казарме сладко дрыхли в мягких постелях почти три тысячи эсэсовцев и эсэсовок из охраны и администрации лагеря, дрых также и комендант лагеря гауптштурмфюрер Рудольф Хесс, его супруга Хедвига, а также два их сына и две дочери.
Спал сном младенца и заместитель коменданта оберштурмфюрер Карл Фрич, которого заключенные боялись даже больше, чем самого Хесса. Это именно он в декабре сорокового года приказал установить на плацу лагеря рождественскую елку, украшенную электрическими лампочками, под которой горой были свалены трупы замученных узников. Фрич объявил, что эти трупы – подарок тем, кто еще жив, и запретил польским заключенным петь рождественские песни. Кроме того, именно Фрич был ответственным за отбор тех заключенных, которые должны быть умереть от голода в особом бункере в случае побега их товарищей.
Не спали только часовые из охраны лагеря, которые боролись со сном, прогуливаясь взад и вперед по дорожкам и переминаясь с ноги на ногу на пулеметных вышках. Заканчивалась последняя смена перед побудкой и спектаклем, именуемым «утреннее построение заключенных». Пройдет еще немного времени, и в бараках забегают лагерные капо, набранные в основном из немецких уголовников, пинками поднимая заключенных и выгоняя их на аппельплац на утреннюю поверку.
Нервозность, охватившая администрацию и охрану лагеря после того, как русские начали свое наступление, сейчас немного успокоилась. Поговаривали о том, что выдвинувшиеся к фронту из глубины Германии резервные части в ожесточенных боях под Краковом остановили русское наступление, и теперь они готовятся к контрудару, после которого восточные недочеловеки побегут до самой Сибири, из которой они и пришли в Европу. И в самом деле, канонада, особенно громко звучавшая третьего и четвертого числа, к пятому почти утихла, и лишь время от времени до лагеря доносилось глухое, едва слышное ворчание.
Лишь иногда в безоблачном летнем небе над лагерем рассекали синеву белыми инверсионными следами блестящие точки самолетов неизвестной конструкции, после чего небосвод становился похожим на нотную тетрадь, только без скрипичного ключа. Хотя при этом на сам лагерь еще не упала ни одна бомба, и даже более того, тут еще ни разу не видели вблизи ни одного русского самолета, хотя война шла уже почти две недели. Также за все это время не поступало никаких указаний из Берлина. Генрих Гиммлер погиб еще 22 июня, а его возможные преемники, сцепившись в схватке за власть, как крысы на тонущем корабле, забыли о существовании лагеря Аушвиц, а в последние дни, после катастрофы, постигшей группу армий «Юг», его могли посчитать уже захваченным Советами.
На самом деле кавмехкорпус Карпезо, за четыре дня с боями прошедший около двухсот километров и более чем на сто километров оторвавшийся от своей пехоты, которая двигалась пешим порядком со скоростью не более тридцати километров в день, после взятия Кракова остановил свое движение. Необходимо было дождаться стрелковых подразделений и тылов, дать отдых лошадям, а также позволить механикам-водителям и специалистам из рембатов провести техническое обслуживание и текущий ремонт техники.
Севернее кавмехкорпуса генерала Карпезо действовала 1-я ударная армия осназ генерала Рокоссовского, которая, второго числа соединившись с частями Карпезо под Радомом, прошла затем за два дня триста километров и, с разбегу перемахнув через незанятый немецкими войсками так называемый Силезский вал, к исходу 5 июля подошла к Бреслау, с двух сторон обтекая этот крупный город с преимущественно немецким населением. Потом, во втором эшелоне советских войск, сюда подойдет мотострелковая дивизия НКВД, и сотрудники Лаврентия Павловича разберутся, кто тут был нацистом, а кто не очень.
Таким образом Освенцим оказался как бы в вершине узкого, вытянутого на восток двухсоткилометрового клина, пока еще не занятого советскими войсками. Можно было подумать, что командование Красной Армии забыло о лагере Аушвиц. Но это было далеко не так. С начала войны сами лагерь и его окрестности несколько раз подвергались аэрофотосъемке, и вот теперь, когда советские войска уже два дня находились всего в сорока километрах от него, пришло время окончательно решить вопрос Освенцима и поставить точку в этой кровавой истории.
С этой целью на занятый советскими войсками аэродром Балице к вечеру пятого числа была переброшена особая полковая вертолетная группа Министерства обороны Российской Федерации, состоящая из эскадрильи «ночных охотников» Ми-28 (12 машин), двух эскадрилий «Крокодилов» Ми-24 (40 машин) и одной эскадрильи транспортно-ударных вертолетов Ми-8АМТ (20 машин). С вертолетной группой также
