Фредди хотел только самое лучшее для своего дома, так что ремонт в Гарден Лодж занял много времени. Тем временем в феврале 1980 года Queen вновь собрались, чтобы продолжить работу на этот раз не над одним, а сразу над двумя альбомами. Хотя большая часть их усилий тогда была сосредоточена на предстоящем выпуске следующего альбома „The Game“, группа также посвятила некоторое время одному из самых необычных проектов с момента существования группы.
Во время работы в Mountain Studios в Монтре группе Queen предложили сочинить и записать саундтрек к новому научно-фантастическому фильму «Флэш Гордон», режиссером которого стал Майк Ходжес, а продюсером – легендарный итальянский продюсер Дино Де Лаурентис. Фильм обещал быть дорогим, чрезвычайно китчевым и ярким. Ходжес подумал, что саундтрек из рок-музыки мог бы его прекрасно дополнить. «В конце 60-х, – вспоминает Ходжес, – я снял детский шестисерийный телесериал „Король-тиран“. Это была первая снятая мной драма. В те дни вы просто платили за время трансляции записи и могли использовать любую записанную музыку. Я насобирал современные рок-пластинки из этого чудесного творческого периода: там были треки из The Rolling Stones, Moody Blues, Nice, Cream и Pink Floyd. Их музыка придала сериалу особую привлекательность и энергичность. Я всегда хотел повторить этот опыт. „Флэш Гордон“ предоставил мне такую возможность»[384].
Но, вопреки распространенному мнению, идея привлечь Queen к написанию саундтрека к фильму принадлежала не Ходжесу. «Когда я снимал некоторые сцены, у меня на съемочной площадке звучал альбом Pink Floyd „Dark Side of the Moon“. Я думаю, это навело Дино [Де Лаурентиса] на мысль использовать рок-музыку в фильме. Но Queen на самом деле были его идеей. Думаю, он повстречался с Джимом Бичем, их менеджером, на каком-то ужине. Был ли этот выбор случайным или нет, но это было великолепно».
«Брифинг был легким. Я просто показал им черновой монтаж фильма и оставил картинки, позволив их креативности пустить побеги. Затем каждый член группы начал набрасывать музыкальные мотивы, которые редактор, Малькольм Кук, и я начали оформлять в конечный продукт. Как только музыкальная разметка была закончена, мы провели 21 день без перерыва (начиная примерно в два часа дня и заканчивая глубоким утром), сводя все в финальные треки. Хотя группа приходила исключительно для записи, я должен был присутствовать там на каждой сессии. Это было изнурительно, тяжело для барабанных перепонок, но как же это было здорово!»[385].
На протяжении 1980 года, с некоторыми интервалами, Queen вместе с композитором Говардом Блэйком трудились над звуковой дорожкой, закончив работу позднее в том же году. «Время записи было довольно равномерно распределено между всеми участниками группы, а Брайан Мэй был главным координатором, – вспоминает режиссер Майк Ходжес. – Забавно, что Фредди оказался полной противоположностью своему сценическому образу: тихий, чувствительный, почти застенчивый. Его музыкальный талант был просто потрясающим и абсолютно инстинктивным. Меня поразила некоторая ирония в его фамилии – так похожей на него, такого же подвижного, как ртуть. Ему нравилось доводить дела до конца и двигаться дальше. Однажды днем он вошел в студию звукозаписи, сразу же после покупки огромного дорогого дома в Кенсингтоне. С энтузиазмом показывая мне фотографии, он рассказал, что впервые увидел этот дом тем же утром. Теперь этот дом принадлежал ему! Фредди не ходил вокруг да около»[386].
Помимо «Флэша Гордона», Queen работали над своим восьмым студийным альбомом, и в начале 1980 года группа провела четыре месяца в Мюнхене, заканчивая альбом „The Game“. Это был первый раз, когда они так долго работали на одном месте, и, разумеется, их головы и тела не находили себе места. Фредди, в частности, предпочел бы расслабиться в гей-барах, чем тратить время на шлифовку треков в Musicland Studios, а для остальной группы непрерывная череда коктейлей, ужинов и ночных клубов, перемежаемых сессиями записи, не особо способствовала созданию хитов, и вскоре напряженность начала расти. Как вспоминает Брайан Мэй: «У нас был сложный период в Мюнхене. Мы все время ужасно набрасывались друг на друга. Я помню, как Джон сказал, что я играю на гитаре совсем не то, что написано в его песнях. Все мы пытались не раз покинуть группу. Но потом все же пришли к мысли, что группа важнее, чем каждый из нас. Она была прочнее, чем большинство наших браков»[387].
«В ретроспективе, пожалуй, стоит признать, что мы были не очень плодотворными в Мюнхене, – добавляет Мэй. – Наши социальные привычки приводили к тому, что мы начинали работу ближе к концу дня, уже уставшими, и (особенно для меня, и, возможно, для Фредди) эмоциональные отвлекающие факторы становились разрушительными»[388].
Фредди ненадолго сбежал от мюнхенской смеси наслаждений и рутинной работы и отправился обратно в Лондон, чтобы появиться в камео без слов на телешоу его друга, Кенни Эверетта. Это редкое и странное выступление на телевидении вместе с щедростью духа отражало то, насколько он ценил их дружбу. После его возвращения в Мюнхен все пошло как обычно: записи в студии, затем охота по гей-барам в поисках связей на одну ночь. В свободное от одного и другого время Фредди можно было видеть за его любимой игрой, «Эрудит», или в гостях у продюсера их альбома, Мака. Там, в домашней уютной атмосфере, Фредди сдружился с семьей Мака настолько, что стал крестным отцом одного из детей Мака. Возможно, в этой домашней обстановке он обнаружил то, чего ему не хватало в жизни, – умиротворение, которого он не мог достичь из-за своих сексуальных интересов, и ту семейную жизнь, которой он был лишен в детстве.
«Однажды я услышал разговор между Фредди и моим вторым сыном, Феликсом, – вспоминает Мак. – Фредди говорил ему: „У меня никогда не было такого. Когда я был маленьким, я проводил много времени вдали от родителей, потому что учился в школе-интернате. Иногда я вообще их почти не видел“»[389].
Для Фредди Меркьюри это раннее расставание с семьей, похоже, определило всю его дальнейшую жизнь. Кажется, он все время обнаруживал искренние и глубокие отношения вокруг себя, а его страдания никто не признавал, так
