– Скажите, есть хоть малейший шанс, что ее оправдают? Отпустят и… То есть, я хочу сказать, не осудят?.. – Она запуталась и замолчала, не находя слов.
– Нет, Светлана Михайловна, этого я вам обещать не могу. – Мужчина покачал головой. – Если бы удалось доказать, что имела место самооборона, что она защищала собственную жизнь или жизнь другого человека, – тогда да. Но тут ведь, сами знаете, не тот случай. Это было чистой воды убийство.
– Но она ведь говорит, что он угрожал… – вскинулась было Светлана, однако собеседник жестом прервал ее.
– Послушайте меня. То, что говорит Полина, – полный абсурд. Нет никаких – я подчеркиваю, никаких! – доказательств того, что ее жизни что-то угрожало. Вы меня понимаете?
Светлана обреченно кивнула.
Она прилетела из Санкт-Петербурга в тот же день, как все случилось. У Светланы были обширные связи и отличная репутация в юридическом сообществе, и она нашла для младшей сестренки одного из лучших адвокатов – Сергея Витальевича Горского. Если он говорит, что оправдательного приговора добиться не получится, значит, так и есть.
– Вот и отлично, что мы понимаем друг друга. Наша задача сделать наказание более мягким, а не пытаться избежать его вовсе. Все равно ведь не получится. Впрочем, психиатрическая лечебница – это не тюрьма, не зона. Мы сумеем добиться хороших условий, уверяю вас. Спустя какое-то время она сможет выйти оттуда и…
– Но ведь Полина не сумасшедшая! – воскликнула Светлана.
– Вы-то откуда это знаете? Вы что, медицинский эксперт? И потом, простите меня, но Полина утверждает такие вещи… – Адвокат приподнял брови и картинно вздохнул: – По-моему, нормальный, здоровый человек не может нести эдакую ахинею, свято верить в нее, да еще и других стараться убедить в своей правоте. Вы ведь сами не верите?
Официант принес заказ и принялся расставлять перед ними тарелки. Вынужденная пауза в разговоре избавила Светлану от необходимости отвечать на вопрос. Впрочем, Горский полагал его риторическим и не ждал ответа.
Конечно, находясь в здравом уме, поверить в те ужасы, о которых рассказывает Полина, невозможно. Варварство какое-то, Средневековье! Даже удивительно, как ей такое вообще в голову могло прийти.
Но что-то не позволяло взять и отмахнуться от всего услышанного. «Верю ли я?» – в сотый раз подумала Светлана и снова не сумела себе ответить.
Семья Полины всегда казалась ей эталоном, образцом: сестра с мужем действительно любили и поддерживали друг друга, Евгений был прекрасным человеком, делал успешную карьеру, достойно обеспечивал жену и дочь, заботился о своих девочках. Все шло так хорошо, пока…
– А ведь я говорила Поле: не нужно брать мальчика! – не удержалась Светлана.
– Сделанного не воротишь, – философски заметил Сергей Витальевич. Он уже расправился с салатом и теперь готовился приступиться к тушеной баранине. Света вяло ковырялась вилкой в овощах.
– Светлана Михайловна, я ведь уже неоднократно говорил: вам нужно смириться и принять тот факт, что ваша сестра психически нездорова. Это трудно осознать, но ведь ничего не поделаешь. У ее мужа не было ни ножа, ни пистолета, ни… – Адвокат всплеснул руками: – Вообще ничего! Если бы он в самом деле угрожал ей или мальчику, нанес им травмы, если бы на его или ее теле имелись следы избиений – тогда другое дело. Мы смогли бы доказать, что Полина действовала, защищая свою жизнь и жизнь приемного сына. Но эта угроза существовала только в ее воображении! Мужа она убила в очередном помрачении: ей привиделось, будто он хочет причинить ей вред. Видения и галлюцинации у Полины бывали и прежде, что подтверждается записями в медицинской карте.
– Но ведь Поля действительно верит в то, что говорит, – упавшим голосом сказала Светлана.
– Подтверждая тем самым, что серьезно больна, – невозмутимо проговорил Горский, пробуя мясо.
Его спокойная, непробиваемая уверенность начинала выводить из себя, но Светлана подавила злое чувство: она нуждалась в помощи этого человека. Конечно, он прав. Все одно к одному.
Полина лечилась от депрессии и нервного срыва, к тому же недавно предприняла попытку самоубийства. Доктор считал, что приемный ребенок не только не сумел заменить сестре умершую дочь, но и вызвал у Полины настоящую ненависть. Вот и учительница, Дарина Дмитриевна, рассказала, что мальчик, бывало, ходил в синяках и признавался, что мать обижает его.
«Поля поднимала руку на ребенка? Это совсем, совсем не похоже на нее!»
Правда, сейчас Алик говорит, что Полина не виновата, что она хотела защитить его, поэтому и убила Женю. Но совершенно очевидно, что ребенок находится в состоянии шока, боится, что его снова отправят в детский дом. Да и потом, он по-своему привязан к приемной матери, хочет остаться с ней.
– Никак не могу поверить в ее душевную болезнь, хоть режьте меня! Мы с Полей постоянно перезванивались, я не замечала ничего особенного. Да, она излишне ранимая, эмоциональная, но ведь всегда была такой!
– Голубушка, – с оттенком нетерпения произнес Сергей Витальевич, – нам с вами молиться нужно, чтобы ее признали невменяемой! Тогда то, что она сделала, будет квалифицироваться не как преступление, а как общественно опасное деяние. Вашу сестру отправят на принудительное лечение в психиатрическую больницу. А когда состояние Полины улучшится и врачи признают, что она перестала быть опасной для общества, комиссия проведет освидетельствование, передаст заключение в суд и ее выпишут.
Адвокат продолжал распространяться на эту тему, пересыпая речь профессиональной терминологией, но Светлана слушала вполуха. Она вспоминала разговор с сестрой.
– Как же так, Полечка? Зачем ты это сделала? Это ведь Женя! Ты же так его любила!
– И сейчас люблю, и всегда буду любить, – ответила Полина. Волосы ее были убраны за уши, лицо казалось постаревшим и осунувшимся, но держалась она гораздо увереннее, чем могла предположить Светлана. – Я буду всю жизнь тосковать по нему и по Сонечке, оплакивать их каждый божий день. Света, я знаю, что эта рана никогда не затянется, не покроется коркой. Черная дыра останется в моем сердце навечно, но… – Полина вздохнула и наклонилась через стол к сестре: – Но если бы мне даже предоставили выбор, я все равно бы это сделала. Ни о чем не жалею. Ты просто не понимаешь, сколько людей могло пострадать! Не только Алик. Я не могла поступить иначе. Должна была уничтожить зло. Пусть меня накажут, пусть в тюрьму посадят или в дурдоме запрут, не важно! А Женя на меня не сердится, точно тебе говорю. Я освободила его.
Светлана слушала, и у нее волосы дыбом вставали. Тихая, благоразумная, добросердечная Полина говорила такие ужасающие вещи, так спокойно рассуждала о смерти любимого мужа, что сомнений быть не могло: она повредилась рассудком.
Когда это случилось? Почему она, родная сестра, ничего не приметила, не забеспокоилась?
Потом Поля рассказала о том, что, по ее словам, творилось в их доме в
