Кажется, потрясение скоро станет нашей неотъемлемой частью. Сколько всего произошло за столь короткий срок! Даже не верится, что мы тут меньше недели. По моим ощущениям, уже прошло намного больше времени. Но, наверное, это потому, что мы находимся в постоянном напряжении, пытаясь спасти собственные жизни.
Могли ли мы предположить, отправляясь по обмену в другой мир, что учеба станет для нас гонкой на выживание? Что нас притащат сюда ради собственных меркантильных целей, о которых нам, естественно, сказать не пожелают. И теперь, вместо того чтобы спокойно обучаться в своей родной академии, мы вынуждены ломать мозг в поисках решений по спасению своей жизни.
Нет, у нас и мыслей подобных не возникло. Да и откуда бы им взяться? Ведь жили спокойно, никого не трогали, дорогу друг другу не переходили. Зато здесь получили приключений за все прожитые в спокойствии года. Да и на много лет вперед, если живы останемся.
Пока обмозговывали ситуацию, не прекращали бежать, надеясь, что вот-вот успеем попасть в башню. Вдруг на этот раз посланные за нами убийцы опоздают? Так хотелось на это надеяться. Да, наивно, может быть, по-детски, но вера всегда умирает последней.
— Да-а-а… — протянул кентавр. — И как же нам теперь узнать, кто остался другом, а кто стал врагом?
Ответ на этот вопрос хотели бы получить многие. Только у кого узнать, мы и предположить не могли.
Словно отвечая на наши вопросы, воздух сгустился, приоткрылась тонкая игла портала, из которой выскочил пока еще неопознанный предмет. Туман рассеялся, портал пропал. Мы увидели, что именно нам так любезно предоставили. Кто именно, не сомневались. Наверняка хранитель подсуетился.
Перед нами замаячила пластинка-проводник, которая вдруг поменяла цвет, дотронувшись до каждого из нас, при каждом касании она становилась золотистой, тогда как ее обычный цвет был серебряный. Мы улыбнулись. Она подсказала нам выход из положения. Уже что-то.
Но не успели мы порадоваться возможности испытания, как теперь стало страшно. Одно дело — сомневаться, но продолжать надеяться на честность и веру каждого друга, а совсем другое… Нам не хотелось бы испытать снова такое же потрясение, как с двумя предателями. В моей груди теплилась надежда: больше никто из товарищей не продался н’айрам или не поддался их чарам. Но ведь давно известно, надежда чаще всего умирает в смертных муках. А нам остается только ждать и верить в лучшее.
— Получается, тот, при касании которого пластинка не станет золотой, и есть уже не друг, а враг? — произнесла я свои мысли вслух, пластинка стала переливаться разными цветами, будто радуясь моей сообразительности. — Что же, уже лучше, — облегченно выдохнула, настораживаясь, так как вдруг почувствовала опасность. Не успели. Эта мысль раздосадовала, но изменить уже ничего было нельзя. Сами виноваты, так «лоханулись», как сказал бы Диен. Но он в этот момент молчал и только обдумывал нечто, одному ему известное.
— Ребят, приготовьтесь, у нас гости, — только и успела сказать я, доставая клинок.
— Ты еще и боец? — не сдержался от обидной реплики Диен, но потом поднял обе руки вверх, тут же поняв, что сказал: — Извини, я правда не хотел обидеть, но твой вид… Ну не тянет он на бойцовский. Даже ваша клыкастая одним своим видом может внушать ужас, а ты… Только умиление, — уже тише добавил он.
Я скрипнула зубами. И этот туда же. Вот что ему стоило промолчать? Так нет же, надо было влезть со своей репликой. И испортить настроение, которое и так хуже не бывает.
— Ты просто не видел ее боевую форму, — хохотнула вампиресса. — Жаль, что если это наемники, то не увидишь сейчас, потому что при них трансформация не действует. Они блокируют любую магию, потому приходится действовать только боем.
Слова Кирэны заинтриговали парня. Он уже другим взглядом посмотрел на меня. Но сомнения остались, это я прекрасно видела по его глазам. Вероятно, как и многие другие, никак не мог сопоставить мою кукольную внешность с боевыми навыками. В любой другой ситуации я бы порадовалась, особенно будь мы врагами, но не сейчас. Вдруг захотелось, чтобы меня принимали всерьез.
— Надеюсь, мне повезет, и я увижу эту необычную трансформацию, — усмехнулся Диен, собираясь еще что-то сказать, но тут перед нами появился ректор собственной персоной, а за ним стояли наемники, как всегда, их лица ничего не выражали.
— Вы снова здесь? Когда же я от вас избавлюсь? Вы начинаете доставлять неудобства, — презрительно начал архимаг. — Как же вам удалось вернуться? Из межпространства еще никто не возвращался живым и относительно здоровым. Или это снова твои проделки? — на меня устремился взгляд, полный ненависти.
— Я понимаю, что мы вас разочаровали, — начал покаянно хидр. — Но нас оттуда просто выгнали. Представляете? Нигде мы не ко двору. И что за несправедливость? — Вайт откровенно издевался, но после этих слов глаза ректора увеличились раза в три. — Мы там немножко пошалили, едва не разнесли все, что можно и чего нельзя. Но это не наша вина, честное слово. Оно само.
— Ну, не совсем само, но наши действия и небольшие эксперименты не понравились хранителям междумирья, нам указали на дверь, — подхватил Диен, получив полный презрения взгляд ректора.
— Что вы несете? — сначала он оглядел всех нас, потом остановился на Вайте, напрочь проигнорировав Диена. — Ты надо мной издеваешься? — разозлился мужчина. — Там магия только поглощается, вы не могли…
— А кто говорит о магии? — наглым образом перебил его Диен, весьма удрученный невниманием к своей персоне, делая шаг вперед и доставая из кармана очередной шарик. — Есть такие виды оружия, для которых магия не нужна. А мне как раз представился шанс проверить его в действии. Результат порадовал. Надеюсь, теперь я точно сдам экзамен, напишу доклад и стану лучшим адептом вуза, — мечтательно закатил глаза юноша.
— А ты кто такой? — наконец, совсем обозлившись, что было видно по его враз вспыхнувшим глазам, вперил свой взгляд в новенького магистр. — Откуда тут взялся? Тебя никто сюда не приглашал. А непрошеных гостей мы не любим. К тому же проникших на территорию академии без моего разрешения.
— Оттуда, — поднял палец вверх Диен, потом подумал и опустил палец уже вниз, добавив: — Ну, или, может, оттуда, как вам больше придется по душе, —
