Красный цвет как напоминание о каре за преступления и наказание за грехи можно увидеть не только в огненных адских котлах. Он присутствует и в юридических ритуалах. В предыдущей главе мы уже говорили о красной судейской мантии, которая часто встречается на средневековых картинах и миниатюрах, а также о колпаке и рукавицах палача, "вершителя правосудия". Такая профессиональная одежда существовала не только на изображениях, ее действительно носили. Более того: зародившись в Средние века, представление о связи красного с правосудием сохранилось и в Новое время: еще в XIX веке на приговоренных к смерти, каторжников и ссыльных надевали костюмы и головные уборы этого цвета, а телеги, в которых осужденных везли на казнь, были выкрашены красной краской. И то и другое часто можно было увидеть в любой стране, особенно во Франции в период террора 1791–1794 годов. В таком контексте красный символизирует вину и в то же время наказание. Как и в случаях, когда преступникам сохраняют жизнь, но клеймят их докрасна раскаленным железом, точно скот, чтобы на их теле остался след от содеянного. В Восточной Европе, начиная с XVII века, это делается достаточно часто.
Все эти обычаи, в которых красный цвет ассоциируется с наказанием, предусматривающим применение огня и пролитие крови, существуют с незапамятных времен. Упоминания о них сплошь и рядом встречаются в Библии, а их рудименты иногда можно обнаружить и в современных традициях. Пусть и не в таких радикальных и кровавых формах, как в прошлом, но все же мы продолжаем использовать красный в качестве цвета наказания. Взять хотя бы красные чернила, которыми вносят исправления в школьные тетради, или всевозможные запреты и предупреждения, о которых мы узнаем из объявлений, написанных красными буквами[142].
Рыжеволосый ИудаВернемся в Средние века и от красного плавно перейдем к рыжему. Этот особый оттенок красного, который сегодня мы определили бы как темно-оранжевый, начиная с XII века вызывает к себе все более и более негативное отношение и наконец превращается в позорную отметину, признак едва ли не всех пороков. В текстах и изображениях его мерзкую сущность олицетворяет один человек: Иуда.
Ни в одном из канонических текстов Нового Завета, ни в одном из апокрифических евангелий нет описания внешности ученика-предателя. Вот почему в раннехристианском и раннесредневековом искусстве он всегда изображается без каких-либо особых примет или постоянных атрибутов. Правда, художники стараются, чтобы в сцене Тайной вечери он хоть чем-нибудь — местом, занимаемым за столом, ростом или позой — отличался от других апостолов. И только в начале нового тысячелетия появляется образ Иуды с рыжими волосами и бородой, сначала на миниатюрах, а затем и на других носителях. Родившись на берегах Рейна и Мааса, эта манера изображать Иуду постепенно распространяется на всю христианскую Европу; в итоге на закате Средневековья и на заре Нового времени рыжая шевелюра становится самым узнаваемым атрибутом Иуды[143].
Есть, впрочем, и другие: маленький рост, грубая, скотская, либо искаженная гримасой физиономия, темная кожа, нос крючком, толстые, выпяченные и почерневшие (от предательского поцелуя) губы, отсутствующий либо тусклый нимб, желтая одежда, беспорядочные либо, наоборот, скованные движения, левая рука, сжимающая украденную рыбину или кошелек с тридцатью сребрениками, демон или жаба, влезающие в рот, а позднее и сидящая рядом собака. Иуду ни с кем не спутаешь, как и самого Христа. Каждый следующий век наделяет его своим набором атрибутов, из которых художник волен выбрать наиболее подходящие для данного сюжета, для своих творческих задач или для символического значения картины[144]. Но начиная с середины XIII века неизменным остается только один: рыжая растительность на голове и на теле.
Однако Иуда не владеет монополией на волосяной покров такого цвета. В искусстве позднего Средневековья некоторое количество клятвопреступников, предателей и бунтовщиков тоже могут быть рыжими. Например, братоубийца Каин: в типологической символике, находящей в Ветхом Завете параллели с Новым, он предстает как прообраз Иуды[145]. Или Ганелон, предатель из "Песни о Роланде": движимый завистью и жаждой мести, он посылает Роланда (своего родича!) вместе с его товарищами на верную смерть[146]. Или Мордред, предатель из романов о рыцарях Круглого стола: сын короля Артура, рожденный от кровосмесительной связи, он предает отца, и его измена становится причиной гибели всего артуровского мира. К этому перечню следует добавить непокорных сыновей, вероломных братьев, дядьев-узурпаторов, неверных жен и вообще всех тех, кто занимается нечестными или преступными делами[147]. Сюда же следует отнести и двух представителей животного мира, героев романов, названных их именами: это лис Ренар, хитрый, строптивый и сварливый, и хромой конь Фовель, воплощение всех мыслимых пороков[148]. У обоих рыжая шерсть, что неопровержимо свидетельствует об их двуличии и коварстве.
Разумеется, на тысячах изображений XIII, XIV и XV веков, сохранившихся до наших дней, эти животные далеко не всегда рыжие. Но рыжина — один из их наиболее заметных иконографических признаков, настолько запоминающийся, что мало-помалу рыжими волосами художники стали награждать и другие категории презираемых и отверженных: еретиков, евреев, мусульман, прокаженных, калек, попрошаек, бродяг, нищих и прочих изгоев. Дело в том, что этот цвет волос перекликается с красными или желтыми (а иногда красно-желтыми) позорными отметинами, которые начиная с XIII века такие люди должны были носить на одежде во многих городах и регионах Западной Европы[149]. Так что рыжие волосы — легко узнаваемый признак человека, живущего вне общества либо запятнавшего себя позором.
Впрочем, рыжина как знак позора не была изобретением Средних веков. Христианская Европа могла почерпнуть эту идею сразу из трех источников: Библии, греко-римской культуры и обычаев древних германцев. Хоть в Библии нет ни слова о том, что Каин и Иуда были рыжими, зато это сказано о многих других персонажах, и все они, за одним-единственным исключением, персонажи, по той или иной причине вызывающие антипатию. Это, например, Исав, брат-близнец Иакова, о котором в книге Бытия сказано, что при рождении он был "красный и косматый" (Быт. 25: 25). Грубый, необузданный Исав продает брату свое право первородства за чечевичную похлебку, лишается отцовского благословения и должен покинуть Землю обетованную[150]. А еще — Саул, первый царь Израиля: конец его царствования был омрачен болезненной завистью к Давиду, завистью, которая довела его до безумия и самоубийства (1 Цар. 9: 2–3)[151]. И наконец, Каифа, первосвященник Иерусалимский, председательствующий на суде Синедриона над Иисусом: он рыжий, или красный, и сатанинские создания в Откровении также рыжие, или красные[152]. Единственное исключение — это
