– Всё-таки воспользовался заклинанием последнего шанса.
Тот был без сознания, и откровенно говоря, дожидаться, когда он очнётся после перехода, у меня не было никакого желания. Не знаю, что произошло во время перехода, но мы его, похоже, с трудом пережили. Видимо, что-то накрутил старик с плетениями, модернизируя их на двойное перемещение, его и моё. Другого объяснения у меня не было. Осмотревшись, я пополз к небольшому камню, торчащему из песка. Сил встать не было, не то состояние. Добрался, хоть и не так быстро, как хотелось. На мне, похоже, была одежда вроде того балахона, как на старике, но меня это не волновало. Камень оказался куда больше, чем я думал, верхушка торчала, но выковырять его из земли смог. Замерев у ямки, я отпустил камень и стал изучать руки. То-то мне казалось что-то не так, но сосредоточиться на этом не смог, а сейчас попытка удалась, я понял, что не так. Нет, они не были изуродованы такими же страшными шрамами, как у старика, это были руки ребёнка. Даже не подростка, а именно ребёнка. Судорожно ощупал лицо, круглые и нежные детские щёки, нос горбинкой – всё на месте. Блин, он что, снова сделал меня ребёнком? Зачем? Вот спасибо большое. Похоже, мне снова лет пять на вид. Повернувшись к старику, я даже обматерить его не успел, тот захрипел совсем страшно и, вытянувшись в смертной судороге, замер. Лишь конвульсии агонии пробежали по его телу, и я понял, всё, отмучился. Грудь не вздымалась от дыхания. Зря только на камень столько сил потратил, выковыривая.
Ещё раз осмотревшись, особенно чистое голубое небо без единого намёка на инверсионные следы, я выдохнул:
– Ну и где я?
То, что в ней, в этой самой попе, это понятно, однако как раз непонятно, огорчаться мне или радоваться. На опыты попал, не знаю, что со мной делали, сколько времени это со мной делали, но смог освободиться. Не зная некоторых особенностей перехода, этот сверхмощный псион и также сумасшедший учёный-вивисектор всё же решил использовать заклинание перехода, утянув меня с собой, и вот результат. Чёрт, так и не могу вспомнить, что со мной было дальше, после того псионического удара, когда я вышел из варп-прыжка прямо в капкан, устроенный кораблями крикунов. Вычислили мой уход по разгону, выслав самые скоростные корабли, и ждали. Всё, что происходило до этого моего перехвата, я помнил отчётливо, а после него только сейчас начал осознавать себя как личность. Нет, какие-то картинки мелькали, видимо были просветления сознания, и память какие-то моменты ухватывала, но это всё как в тумане, и я даже сейчас ничего из этих картинок ухватить не могу, оставалась только неясная уверенность, что в будущем, возможно, что-то восстановится.
Сам я тоже сглупил, сколько раз говорил себе, уходя от погони, делай мелкие прыжки и сбрасывай её с хвоста, а тут что? У меня был только один ответ, напугал меня этот псион, и я с перепугу, торопливо рассчитав, совершил прыжок на максимальную дальность. Это как бегун, совершает пробежку и слышат позади шумное дыхание и жуткое рычание неизвестного зверя, что заставляет его прикладывать все силы, чтобы убежать, а обернуться и посмотреть боится, вот бежит он, и вдруг впереди канава. Её можно просто перешагнуть, но объятому ужасу мозгу она кажется такой широкой, и тот делает прыжок на всю длину своих физических возможностей. У меня произошло примерно то же самое. Для бегуна может такой прыжок выйти боком, переломом ноги, например, у меня вычислили место перехода и ждали. Вот и всё – конец. Нет, всё же сколько месяцев, лет или веков я был у старика подопытной мышью? Что он сделал со мной?
Тряхнул головой, та была тяжеловатой, но ясность мышления стала лучше, чётче. Если раньше, после того как очнулся, мысли ворочались тяжело, то сейчас если не скакали, то стали заметно шустрее. Очень хотелось пить, но, осмотревшись, источников воды я вблизи не обнаружил. На воды океана я даже не смотрел. А по сути, осматриваясь, в том месте, где мы оказались после перехода, я понял, что это ловушка. Пляж был закрытый, можно сказать блокированный. Никакой зелени или кустарника вблизи не было, позади огромная стена каменного обрыва. Во множестве трещин стена метров пятьдесят над пляжем возвышается. От кромки волн до этой стены было метров сорок, всё усыпано тончайшим песком и множеством камней, которые, видимо, упали сверху. Хотя насчёт высоты этой каменный гряды я немного ошибся, погорячился. Пятидесяти тут не было, чуть выше тридцати. Птицы были, в расселинах виднелись гнёзда, крик стоял, но самих птиц не так и много. Некоторые камни внизу были белыми от помёта, но не все.
Повернув голову влево, я рассмотрел, как волны разбиваются о скалы, тут выхода вдоль берега не было, посмотрев направо, увидел практически то же самое, волны бились о скалы. Мы оказались на небольшом пляже, метров триста в длину и около сорока в ширину, и выхода было только два. Подняться по скале наверх, или, войдя в воду, плыть вдоль берега, пока не найдёшь подходящее место, где можно уйти в глубь континента. Или это остров? Чёрт, я даже не знаю, где мы оказались. Так что это: Содружество или та же вселенная, где встретил этого сумасшедшего псиона? Поди угадай.
Приступы жажды становились всё мучительней, во рту песок был, видимо после переноса я оказался на границе прибоя и меня захлёстывало водой. Так что, немного поработав языком, отплевался мелкими чешуйками песка, да и ухо от него почистил. Чувствовать себя я стал заметно лучше, поэтому рискнул попытаться встать. Попробовал, и получилось. Слегка шатало, но я твёрдо стоял на своих двоих. Пришло время посмотреть, во что я был одет, хотя вроде такое физическое состояние, что не до этого было.
Однако меня даже порадовало, что начали просыпаться некоторые чувства, например, любопытство. У крикунов эмоций нет, я человек, я мыслю и чувствую.
Небольшой осмотр показал, что одет я в такую же мантию, как и у старика, только размер меньше, мой размер. Под мантией ничего, голое тело ребёнка. Ни ремня, ни пояса, да даже карманов не было. Пусто, фактически одна тряпка. Хм, а у самого псиона, у него как? Неловко переставляя ноги, как будто я заново учился ходить, то есть не машинально это делал, а над каждым движением приходилось задумываться – хорошо ещё, недалеко нужно идти, – и десяти шагов не сделал, как с некоторым облегчением присел у тела старика. С ходу начал обшаривать его пояс, а ремень нашёлся, со знакомой пряжкой, такие в Содружестве производят, и, отстегнув её, выдёргивать ремень из-под тела старика не стал. Попробовал, сил не хватило, а ворочать тело даже сейчас для меня неподъёмная задача, не то что когда очнулся и был слабеньким и хиленьким. Первая приятная неожиданность, на поясе висела знакомая фляга. Та сама литровая с мембраной на горловине, что собирала и конденсировала воду внутрь,
