По показаниям пленных, команды поступали к командиру батареи, а дальше отдавались голосом на каждое орудие, в крайнем случае, посыльным. Все процессы подачи боеприпасов из погребов, заряжания и наводки орудий осуществляются вручную с минимальным уровнем механизации, что также не способствует увеличению темпа стрельбы. Были случаи складирования части боезапаса прямо в орудийных двориках, для экономии сил прислуги пушек при ведении огня. Причем минимум однажды, на шестидюймовой мортирной батарее, это привело к их детонации и выводу из строя всей позиции.
Орудия на японских фортах совсем недавней постройки стоят в просторных каменных или бетонных двориках с защитными брустверами. Причем довольно часто по два орудия в одном дворике без какого-либо прикрытия сверху как самих орудий, так и путей подачи боезапаса. Такие дворики очень уязвимы для шрапнели. Именно плотный огонь трехдюймовок шрапнелью принудил японских артиллеристов покинуть позиции, в то время как воздействие фугасов оказалось недостаточным.
Хотя разлетавшиеся от их разрывов осколки и камни и осложняли обслуживание орудий, вывести их из строя чаще всего могло только прямое попадание крупного снаряда в позицию. Даже разрывы фугасов среднего калибра на бруствере или непосредственно в орудийном дворике не всегда выводили из строя стоявшую там пушку, хотя расчет от этого страдал сильно.
Кроме того, пыль и дым от разрывов снарядов даже на значительном удалении от огневых позиций мешали наблюдению с постов управления, а постоянный грохот полностью парализовал голосовую систему управления огнем. Все это вместе не позволяло своевременно реагировать на изменение курса и скорости кораблей, обстреливавших форты.
В то же время для гарнизона Майдзуру оказалось полной неожиданностью появление наших кораблей внутри прикрытого мощными батареями периметра. Из-за обстрела связи с батареями не было, но в их несокрушимость верили все. Поэтому организовать полноценное сопротивление десанту в порту просто не успели. Большая часть гарнизона не смогла принять участие в боях, будучи срочно брошенной сначала к входному каналу для отражения высадки десантов у батарей, потом назад к порту. Командование гарнизона явно запаздывало с приказами, только запутывая общую ситуацию и вводя имевшиеся силы в бой частями, что позволяло с ними сравнительно легко справляться.
Усугубляло общую сумятицу еще и то, что базировавшиеся в Майдзуру миноносцы и все располагавшиеся поблизости береговые сигнальные станции и посты службы наблюдения и связи были укомплектованы специалистами, офицерами и нижними чинами флота и подчинялись соответственно только главнокомандующему морским округом Майдзуру вице-адмиралу Хидака, имевшему свой штаб только из морских офицеров.
А гарнизон крепости и береговые батареи комплектовались исключительно армией и подчинялись уже коменданту крепости Майдзуру, чей штаб, в свою очередь, состоял исключительно из армейских офицеров. Причем армейцы и флот испытывали друг к другу явную и стойкую неприязнь, что заметно затрудняло совместную организацию обороны, даже несмотря на наличие соответствующих инструкций от вышестоящего командования.
Никаких согласованных действий армии и флота на протяжении всего штурма отмечено не было, а со слов пленных, и никогда не планировалось. На все межведомственные уведомления и согласования уходила масса времени, поэтому никто и не смог оказать организованного сопротивления десанту после столь стремительного и совершенно неожиданного преодоления внешнего оборонительного рубежа.
Среди карт в порту нашлись и карты внутренней акватории Цусимы, с обозначенными навигационными знаками и ориентирами. В том числе и подходов к порту Такесики. Всю эту наиважнейшую информацию нужно было передать на флагманский броненосец флота как можно скорее, так как ожидалось, что батареи Цусимы могут быть даже более мощными, нежели в Майдзуру, хотя сама система организации обороны всей Цусимской крепости вряд ли имеет серьезные отличия. А значит, на этом можно будет сыграть, максимально используя элемент неожиданности и уже появившийся опыт.
Поскольку, до самого начала штурма Цусимы воспользоваться радиотелеграфом было нельзя. А после его начала, скорее всего, будет уже невозможно в условиях противодействия работе радиостанций как с нашей стороны, так и противником, к Рожественскому решили отправить «гонца», в роли которого должен был выступить один из миноносцев, которого согласно плану, предполагалось отправить в разведку к Цусиме еще ночью.
Теперь было решено, что он, отправившись на разведку, в случае если не обнаружит угрозы для отряда Небогатова, уже не будет возвращаться назад к эскадре, а уйдет дальше на соединение с отрядом наместника и доставит ему подготовленный штабной пакет. Конечно, штурм к этому времени будет уже в самом разгаре, если вообще не закончится, но трофейные бумаги и результаты разведки боем могут пригодиться в любом случае. Так что все же всемерно поспешить с их отправкой стоило.
Уже много позже полуночи от второй ударной группы отделился миноносец «Бодрый», которому поручалось эта ответственная миссия. Из всех эсминцев он имел наиболее качественно перебранную и потому более мощную машину, соответственно был резвее собратьев. К тому же угля расходовал меньше, благодаря чему был свободнее в выборе маршрута прорыва. Дав полный ход, он быстро пропал из вида, в то время как эскадра продолжала движение, скоро сбавив ход до 10 узлов.
После «пересменки» экипажей вторая боевая группа, хотя и с явной натяжкой, была снова готова к бою. Но маячившие на юге небольшие суда не проявляли никаких признаков беспокойства.
В 07:30 получили кодовую телеграмму с «Орла», сообщавшую, что четвертая боевая группа благополучно достигла Озаки и начинает атаку в соответствии с планом. А наши крейсера первого ранга успешно прорвались через проливы и вышли на оперативный простор южнее и юго-западнее Цусимы.
Исходя из этого предполагалось, что японцы сейчас стремительно оттягиваются всеми боеспособными силами к югу, юго-западу, освобождая нам дорогу. Небогатов немедленно попытался связаться с Рожественским, чтобы предупредить о посланном к нему гонце, но радио уже не действовало. Оставалось только продолжать движение, в точности следуя первоначальному плану.
Глава 11
Четыре русских крейсера первого ранга – «Богатырь», «Олег», «Аврора» и «Светлана» по плану операции, выдвигались к Корейским проливам двумя парами под общим руководством капитана первого ранга Добротворского, командира «Олега», чьи потекшие котлы успели залатать во Владивостоке.
Первую группу составляли «Олег» и «Богатырь». Они были левым – восточным – флангом завесы. Пара этих однотипных мощных башенных крейсеров должна была проскочить в Желтое море в ночь на 20 июня, выйдя на самые важные японские коммуникации с рассветом. Им предстояло прорываться гораздо более узким и сильнее защищенным проливом между Кореей и Цусимой на два-три часа раньше второй группы, чтобы оттянуть на себя внимание противника.
Вторую крейсерскую группу из менее скоростных крейсеров «Аврора» и «Светлана» вел капитан первого ранга Егорьев, командир «Авроры». Они образовывали правый – западный – фланг крейсерской завесы и прорывались через Цусимский пролив западнее Цусимских островов.
Покинув туманный залив Петра Великого раньше главных сил флота, Добротворский устроил «Олегу» пробный пробег, разогнав его до двадцати узлов. При этом котлы и машины работали без нареканий, хотя избавиться от перерасхода угля все же не удалось. Убедившись в надежности своего флагмана, он отправил кодовую телеграмму во Владивосток и продолжил плавание, развернув свой отряд в боевой порядок.
Держа строй фронта, крейсера разошлись на полсотни миль с запада на восток, едва видя друг друга в светлое время суток. Шедший в середине строя «Олег» часто сближался и обменивался сигналами с «Авророй». Попутной задачей третьей ударной группы было – расчистить дорогу до самой Цусимы для Рожественского, ведущего
