Судя по всему, волшебник был не очень-то и могущественный. Не магистр, даже не лиценциат – всего-навсего бакалавр. Просто очень увлеченный и настырный. Он действительно всю жизнь изучал Антикатисто, сумел в конце концов отыскать его тайную комнату и прибрал к рукам кое-что из его имущества.
В том числе – гримуар.
И не просто гримуар. С содроганием в сердце читая неровные строки, Массено узнал, что Антикатисто принадлежал самый могущественный из черных гримуаров. Самая страшная колдовская книга в мире.
Черный Криабал.
Именно с его помощью он обратил себя в воплощение ужаса. Именно с его помощью обрел невероятную силу и едва не уничтожил всю Мистерию. Он хранил его в своем тайнике – и после его гибели Черный Криабал мирно покоился шесть веков.
А потом его нашел этот безумный волшебник. Нашел, даже воспользовался, проводил с его помощью какие-то ритуалы… но бездарным образом утратил. Разве что не плюясь на страницы, чернокнижник рассказывал, что, заполучив такую силу, решил бросить вызов волшебнику Медариэну. Массено много слышал об этом добром чудотворце – возможно, величайшем белом маге Парифата.
И он оказался воистину велик. Ничтожный безумец не сумел победить его, даже владея Черным Криабалом. Медариэн одолел его и отнял гримуар, но убивать не стал. Видимо, преисполнился жалости к несчастному, хотя, судя по записям, благодарности тот не испытывал.
Он вернулся в башню Антикатисто и целых десять лет еще прожил в ней, все дальше уходя по дороге помутнения рассудка. Он все же успел почерпнуть кое-что из Черного Криабала и пытался что-то создать на этой основе – но тщетно. Именно тогда он обратил своих слуг в новый вид нежити.
С каждым годом волшебник делал записи все реже, и были те все бессвязнее. На последних страницах они вовсе превращались в галиматью, а почерк становился почти нечитаемым. Но Массено все же удалось разобрать несколько строк:
«Я болен. Подхватил что-то. Не могу их кормить. Нечем. Они голодны. Их глаза горят. Они все медленнее выполняют мои приказы. Но они обязаны мне повиноваться. Я же их хозяин. Уверен, вс…»
Последняя страница была заляпана кровью.
Вот так бесславно этот волшебник и закончил свои дни. Он не стал вторым Антикатисто, хотя всей душой к этому стремился.
Массено же… Массено не так и много извлек из его путаных записей. Да, теперь он знал, где и как Токхабаяж стал Антикатисто, но это не отвечало на вопрос, как тот вернулся к жизни спустя шестьсот лет.
И куда еще важнее – где его искать и что с ним делать?
Массено еще раз перечитал некоторые страницы в гримуаре. Безумный волшебник писал, что вот эти черные осколки на столе – побочный эффект от ритуала обращения во Тьму. По сути, это частички самого Антикатисто, его кристаллизованная плоть. Потеряв Черный Криабал, волшебник пытался что-то наколдовать с их помощью, но не преуспел.
Массено ничего не мог сделать с этой находкой. Но, возможно, чародеи Мистерии смогут. Многие виды магии основаны на подобии и сродстве – имея волос или обрезок ногтя человека, можно разыскать его или наложить проклятие…
Неизвестно, получится ли что-то такое с этими кристаллами живой Тьмы. Но надо попытаться. Здесь Массено в любом случае больше ничего сделать не может.
Он прихватил также гримуар и жезл. Возможно, волшебники и из них сумеют что-нибудь извлечь.
А если нет… что ж, Массено просто бросит их в выгребную яму.
Глава 4
– Кто дерзает вступить под своды Ахлавода? – снова раздался глас.
– Не отвечайте ему! – шикнул Плацента. – Пошли, как будто не слышим!
Искатели Криабала попробовали так и сделать. Глас повторился еще дважды, все более настойчиво, но путники продолжали прикидываться глухими.
И тогда перед ними появилось сияющее лицо-маска. Оно висело в воздухе, а вместо глаз и рта зияли пустые отверстия. Перекрыв путь, страж Ахлавода раздраженно сказал:
– Я знаю, что вы меня слышали! По-вашему, я полный идиот?!
– Прости нас, о добрый дух, мы посчитали, что твой дивный голос – просто коллективная галлюцинация, – повинился Дрекозиус. – В последнее время с нами случались и более странные вещи.
– Во мне нет ничего странного. Я просто дух-хранитель Ахлавода. И, если хотите через него пройти, вам придется меня ублаготворить.
– Мы понимаем, – поклонился Дрекозиус. – Подскажи, как мы можем это сделать, если будет на то твоя и богов милость.
– Будет. Я на самом деле очень нетребовательный дух. Мне много не нужно. Оставьте мне одного из вас – и идите себе спокойно.
– Можешь забрать гоблина, – без раздумий сказала Джиданна.
– Заткнись, тля! – бешено заорал Плацента. – Почему опять гоблина-то?! И я не гоблин, я полугоблин, стерва!
Дрекозиус печально вздохнул, приложил персты к переносице и промолвил:
– Добрый дух, не согласишься ли ты на некую иную оплату? Как бы ни был счастлив любой из нас навек остаться твоим гостем, это все же слишком высокая цена только за то, чтобы позволить пройти. Уверен, что ты, будучи существом высокоинтеллектуальным, и сам это понимаешь, но просто решил остроумно пошутить над странниками. Вероятно, тебе чрезвычайно скучно целыми днями сторожить эту пещеру, и ты пользуешься любой возможностью, чтобы развеять хандру.
– Вообще, да… – задумчиво согласился дух. – Мне тут действительно дико скучно. Если вдуматься – и зачем мне этот вонючий гоблин-то?..
– Это я-то, по-твоему, вонючий?! – фыркнул Плацента. – Это ты еще моего папашу не нюхал, тля! Рассказать тебе, чем он пах, вонючка ты летучая?!
– А расскажи, – внезапно согласился дух-хранитель. – Расскажи мне интересную историю – только действительно интересную! – и я тебя пропущу.
Плацента что-то невнятно прогундел, но вообще-то предложение показалось ему выгодным.
Всего-то почесать немного языком? Дешево!
– Ладно, тля, – довольно сказал он. – Если тебе так втемяшилось, я расскажу. Уж расскажу, тля. Было это, ярыть, в восемьдесят втором годе, когда я еще в люльке лежал и под себя гномов делал. А, хотя нет. Погоди. Тля… когда ж это было-то?.. Погоди-погоди!.. Тля, суета какая-то…
Плацента нахмурился, пытаясь вспомнить, когда случилась единственная в его жизни встреча с отцом. И в конце концов таки вспомнил, что было это в тысяча четыреста девяносто втором, когда ему едва-едва исполнилось одиннадцать. Гоблины и полугоблины взрослеют быстрее людей, поэтому Плацента в том возрасте уже вовсю резал карманы и даже успел пощупать одну нетребовательную потаскушку.
И однажды, когда он вернулся домой – а Плацента тогда еще жил с матерью, – то услышал за дверью спальни знакомые звуки. Его родительница к тому времени уже совсем истрепалась, но иногда ей еще удавалось завлечь клиента из самых неразборчивых.
Это оказался гоблин. Гоблин, тля! Плацента прекрасно знал, что его маман не брезгует этой кривоногой падалью – он все-таки иногда смотрелся в зеркало! – но его все равно до не могу это бесило.
И в этот раз Плаценту прорвало. Он спрятался за рваненькой занавеской, приготовил нож и стал ждать, пока этот вонючий гобло вынет свой волшебный жезл и выйдет сам.
Тот
