Вот за что я люблю местных полицаев, так это за любовь к оружию! Что бы я без местного упыря делал? Не квартира, а очередная пещера Аладдина. Честное слово, если бы Сара с «Феей» меня на базе не ждали, я здесь жить бы остался.
– «Серж»! Вооружиться хотел? Миномёт не хочешь? Объясни мне, тупому, вот на кой полицаю миномёт? А пулемёт «Максим» зачем? Откуда такая страстная любовь к станкачам? – Так что мы достаточно быстро вооружились. Правда, правильный немецкий МП был только один, и я бесцеремонно отгрёб его себе, но остальным достались новенькие ППШ. «Шмайссер», правда, был грязен, как помойка, и вонял сгоревшим порохом, но это не страшно – буду стоять «на часах», вычищу.
Провели и экспресс-допрос. Поняв, кто пожаловал к нему в гости, мужик помертвел. Оказывается, он был в том доме и в полной мере оценил наше посещение и стаканы с коньяком. Рассказывал он всё дрожащим голосом и очень подробно отвечал на все вопросы.
Пленных почти всех поймали. Восемнадцать человек выловили и повесили в центре города, выбив из них показания о нас. Это были те, кто разбежался по городу. Сказать о нас они ничего не могли, а проблем себе огребли по полной программе. Специально же говорил, чтобы о нас не упоминали. Ещё пятерых обнаружили за городом и перебили. Сдаваться те ребята не стали, у них было оружие, и они понимали, что их ждёт.
В группе, которая нашла тех пленных, был и наш упырь с братом. Привыкшие к безнаказанности полицаи нарвались на плотный огонь бывших пленных и сразу потеряли троих убитыми и одного раненым. Так что братца нашего упыря вчера зарыли на городском кладбище. Ещё восьмерых пленных так и не нашли, хотя искали очень тщательно, но пленные как сквозь землю провалились. Как я и предполагал, тотальная зачистка города и окрестностей длилась двое суток, а сегодня их отправили отдыхать.
Мы очень удачно зашли. Квартира была большая, но неухоженная, но главное – она была тёплая. Сегодня на улице резко похолодало, и ночевать в промёрзшем пакгаузе было бы, мягко говоря, совсем не комфортно. Может быть, поэтому нас и не искали в холодных технических помещениях. Изнеженным европейцам, для которых температура в минус десять градусов – это национальная трагедия, в голову не могло прийти, что можно заныкаться прямо у них под ногами. Хотя даже для меня трое суток на продуваемом всеми ветрами чердаке стало настоящим испытанием, несмотря даже на шесть дополнительных шинелей, которые я снял с неудачливых полицаев и немецких часовых.
Так что сейчас мы наслаждались теплом и горячим чаем, а хозяина с его женщинкой мы заперли в маленькой кладовке, выкинув из неё предварительно все вещи и бросив на пол пару матрасов и пяток лоскутных одеял. Полицай был нам даже благодарен, прекрасно понимая, что в этой кладовке мы спокойно могли бы положить их трупы. Я бы так и сделал, но, осматривая его вещи и оружие, я коротко хохотнул, чем привлёк внимание «Сержа». Подойдя ко мне, заржал и он, а наши курсанты развлекались минут пятнадцать.
Дело в том, что все гранаты, модернизированные руками «Восьмого», были отмечены маленькой чёрточкой в условленном месте запала. Запал ведь можно выкрутить, поэтому условный знак ребята ставят на запал, а на самой гранате никаких следов. Так что упырь не врал о том, что он был в том доме. Именно он отмёл одну из гранат, оставленных нами.
Пока я не торопясь рассматривал его многочисленный, но неухоженный арсенал, забрезжила у меня одна мыслишка по поводу этого полицая. Находясь пока где-то далеко на задворках моего извращённого контуженного мозга, она постепенно обрастала мелкими, но очень необходимыми детальками. Сама эта мыслишка показалась мне забавной, она решала сразу две небольшие проблемки: утилизацию местного гостеприимного хозяина и ликвидацию оставшейся в живых секретутки, на сегодняшний день пребывающей в местном немецком госпитале.
За ужином я обрисовал план наших дальнейших действий, вызвав небольшое оживление. Всё же даже сидя здесь в тепле и относительном комфорте, мои спутники абсолютно не представляли, что им делать дальше. Я же, наоборот, попав в тепло и отогревшись, активизировался. Это в пакгаузе все мои мысли были о том, как не замёрзнуть и не заморозить своих бойцов. Поэтому даже на чердаке пакгауза мы спали не больше чем по три часа и всё время тренировались, делая «планку», отжимаясь или напрягая определённые группы мышц.
Работающий организм человека замерзает много медленнее, а из-за опасения быть обнаруженными мы были вынуждены лежать практически без движения. Главное при таком времяпровождении – качественная и жирная еда, а никак не алкоголь, как думают многие. А уж с едой, а главное, с правильным и вкусным салом стараниями «Сержа» и «Старшины» у нас было всё путём. Ещё и осталось.
После ужина, распределив дежурства, я отправил всех спать, а сам засел за картой.
– Командир! Какие дежурства? Нормально же всё, дверь крепкая, засов накинем, и спи, сколько влезет, – возразил «Серж».
– Сам не хочу, «Серж», но спать спокойно я буду дома, а сейчас мы на войне. Устав караульной службы написан кровью балбесов, решивших, что они в безопасности. Дежурства по три часа, чтобы привычный ритм не сбивать. Сам всё это прекрасно знаешь. Ещё что-нибудь такое от тебя услышу, по приходе домой четыре наряда отработаешь, а пока только два.
– За что, командир? – удивлению «Сержа» не было предела. Не думал он, что простенькая шутка выльется в серьёзный разговор, а мне не хватало ещё анархии на выходе. У меня двое курсантов, а они все мелочи впитывают. Один раз слабину дать – и летом не будем знать, где их закопали. Если вообще закопали, а не в назидание другим свиньям скормили или закопали в землю, но живыми. Слышал я и о таких умельцах, у меня целая стопка подобных показаний.
– За то, что забыл, где мы находимся. Мы находимся в тылу врага и на враждебной территории, а не на базе под прикрытием группы «Дочки». Где бы мы ни находились на выходе, хоть у Христа за пазухой, мы на войне. Всё. Разговор закончен. Я дежурю первым, после меня ты, потом «Гном», крайним Арье. – Зря он думает, что это всё. Получит он у меня звездюлей, когда проснётся, пока курсанты спят. Совсем расслабился в тепле.
2 ноября 1941 года
Утром, сразу после своего второго дежурства, я собрал всех на короткую беседу. Идея крутилась у меня в голове уже почти двенадцать часов, но озвучивать её я принялся только сейчас. Торопиться особенно было некуда – минимум сутки у нас ещё были, и провести их
