— Тост! — воскликнул один из метателей ножей. — За нашего нового друга из Благоприятного края!
Коул улыбнулся и покачал головой.
— Я не могу, — возразил он. — Мне нужно быть в другом месте.
«Более того. После случившегося в Заброшенном краю я больше не могу позволить себе забыть об осторожности».
К тому же все эти разговоры о культе — меньше всего ему хотелось проявить беспечность. Он усвоил урок.
— Он метает нож как мужчина, но пьет как девчонка! — крикнул кто–то.
А вот это Коула разозлило. Его умение пить стало легендой в самых захудалых пивнушках Сонливии. И слышать, как его поносят вонючие чужаки, было неприятно.
— В другой раз я перепью вас так, что все вы окажетесь под столом, — рявкнул Даварус в ответ.
Он бережно положил Полуночницу в заплечный мешок. Она тихо мяукнула.
— Кое у кого из нас есть дела величайшей важности, которые требуют нашего внимания. На моих плечах может покоиться судьба мира.
— О, вы его только послушайте, — сказала одна из прислуживавших девушек.
Раньше он ее не замечал. У нее были прелестные глаза, а также и другие, более очевидные достоинства. Ее очаровательный акцент еще сильнее привлек внимание к тому, что она сказала:
— Если он захочет отправиться под стол, я не прочь ответить «да»!
Ее слова вызвали новые смешки, и Коул невольно остановился на полпути к двери. Все его инстинкты убеждали его уйти, за исключением одного. К несчастью, это был довольно настойчивый инстинкт.
— О, ладно, — сказал он, возвращаясь к своим новым друзьям с широкой улыбкой. Я принимаю тост. Но пью только один раз, — добавил он решительным голосом. — Только раз.
Вокруг была сплошная тьма.
Его череп пронзила ослепляющая боль, будто там сидела куча мужичков, колошмативших крошечными молоточками.
Он ощутил запах блевотины. Кислый и едкий. Вонь достигала такой силы, что рвота явно залила всю его одежду. Его глаза были открыты, но он видел лишь черноту. Его охватила паника и новый приступ тошноты. Во рту ощущалась отвратительная смесь: эль, вино, крепкое спиртное и горечь желчи.
— Где я? — проскрежетал он.
Под собой он чувствовал покачивание. Он лежал на чем–то двигавшемся, его куда–то везли. Он попытался пошевелить руками, поднять их к лицу, но запястья связали. Попробовал дернуть ногами, но и те обездвижили.
«Что же произошло?» Он силился сложить целостную картину из своих воспоминаний, сбивавших с толку и неполных, словно осколки стекла. У него было страшное похмелье, это он понял. Даже думать оказалось больно.
— Где я? — спросил он опять, на сей раз громче, его голос срывался от отчаяния.
Раздались звуки движения. Кто–то наклонился к нему, и он ощутил кислый запах дыхания человека. С его головы стянули мешок, и он уставился в лицо под капюшоном, в глубине которого сверкали зловещей горячностью темные глаза.
— Ты — в повозке. Ты и твой друг из таверны. Теперь, дитя, тобою обладает культ Безымянного. Не противься. Покорись тьме. Вскоре мы достигнем места назначения, и тогда твоя боль уйдет.
Последователь культа вернул мешок на голову Коула. Даварус закрыл глаза и уткнулся затылком в стенку повозки.
— Во, блин, — прошептал он.
Нежданный союзник
После противостояния Белой Госпожи и Савериана возле гавани Телассы прошла неделя, и безрассудное плавание «Удачи Госпожи» к Небесным островам близилось к завершению.
Саша вытерла губы тыльной стороной ладони и сплюнула остатки желчи, те, что не извергла из себя ранее, перегнувшись через поручни каракки.
«О боги, как я ненавижу это судно», — подумала она со злостью. Плавание по Бурному морю к затопленным руинам Призрачного порта было достаточно тяжелым, но нынешнее оказалось просто пыткой. Экипаж, состоявший из Нерожденных, явно не испытывал никаких приступов морской болезни, даже когда ужасные волны, вздымавшиеся в Бескрайнем океане, угрожали перевернуть корабль — столько раз, что девушка давно сбилась со счета. Ее же выворачивало наизнанку так часто, что и дышать было больно.
Саша гадала, каких глубин достигают темно–серые воды под ней. Пару раз она замечала некие гигантские силуэты, плывшие на большом расстоянии от корабля, которые через считаные мгновения погружались в воду с огромными всплесками. Случись это неподалеку от судна, «Удачу Госпожи» наверняка затопило бы.
Возможно, хуже морской болезни для нее было ощущение скуки. Ее товарищи по плаванию оказались не слишком общительны — за одним неудачным исключением.
— Прекрасное утро, не правда ли? — спросил Фергус, который подошел и встал рядом с ней на носу судна.
Высокий мужчина с острым профилем и бросающимся в глаза «мысом вдовца» мог бы считаться красивым и утонченным — на расстоянии.
«Прежде чем станет заметной пустота в глубине его взгляда. Вакуум там, где должна быть душа».
По правде говоря, от Фергуса у Саши мурашки бежали по телу. Казалось, он полностью лишен человеческих чувств, даже в большей степени, чем окружавшие их Нерожденные. Разница, пожалуй, состояла в том, что Нерожденные никогда не развивались до той стадии, в которой возможно появление чувств, Фергус же просто прошел мимо них — человек здоровый, но лишенный того, что делает человека личностью. Когда–то каждая из Нерожденных находившаяся на борту корабля, была младенцем. За свое неестественное существование им следовало благодарить Фергуса, поскольку именно он выступил инициатором безнравственного сотворения служительниц Белой Госпожи.
Саша повернулась к Фергусу спиной, но он, казалось, не желал улавливать намек. Не желал или был не способен понимать язык жестов.
— Острова всего в нескольких милях от нас.
Самопровозглашенный «человек прогресса» запустил длинные пальцы в седые волосы. Судя по его взгляду, он, казалось, постоянно был занят расчетами, анализом, разбором на составляющие и сбором их в другом порядке. Она вспомнила лязг его ножниц в башне ужасов в Телассе, и ее чуть не бросило в дрожь.
— Я сказала, чтобы ты не разговаривал со мной, — выпалила она. — Ты — чудовище.
Фергус изобразил улыбку, чуть скривив губы.
— Нет, нет, моя девочка, ты ошибаешься. Это — чудовища. — Он указал на служительниц на палубе. — А я — человек прогресса.
Саша искоса бросила взгляд поверх бесконечно катившихся волн, надеясь заметить землю. Что–нибудь в качестве повода — улизнуть от этого психопата. Фергус был высокопоставленным членом Совета, управлявшего городом от имени Белой Госпожи, и потому обладал правом старшинства над Сашей, которая до сих пор не разобралась в собственной роли на борту «Удачи Госпожи». Лорд–маг необъяснимо тепло отнеслась к Саше, исцелила чарами
