Отец Ханны владел фермами на востоке или на западе, он точно не помнил — но знал, что лояльность состоятельных граждан очень важна для Канарна, если Бром хочет образовать независимое герцогство, предположительно, в союзе с раненами. Он поцеловал невесту в лоб и осторожно высвободился из ее объятий. Поднявшись с постели, он разочарованно надул щеки и смирился с тем, что сегодня уже не уснет. Подойдя к зеркалу, он осмотрел кривой шрам, спускавшийся у него по плечу. Брат Ланри был умелым целителем, но клинок командующего рыцарей Риллиона чуть не убил Черного Стража, и Бром даже радовался, что у него остался уродливый шрам, напоминающий о противнике. Риллион убил Магнуса — об этом Бром тоже не хотел забывать. Новости о гибели жреца Ордена Молота уже должны были дойти до крепости Южный Страж, и Аль–Хасим, скорее всего, успел напиться с горя. Казалось, в мире стало пусто без отца Магнуса Вилобородого.
Приближалась зима, и резкий ветер с моря гулял по улицам Канарна, заставляя надевать толстые меховые одежды при необходимости выйти наружу. Бромви в своих чертогах поддерживал тепло, но простые люди Канарна, кто пережил оккупацию, сейчас готовились к суровой зиме.
Население сильно уменьшилось, но те, кто остался, показывали стойкость духа, помогали восстановить город и приветствовали беженцев–оккальфаров. Бромви беспокоился насчет отношения горожан к новым соседям, но на деле оказалось, что люди ро оценили жертвы, принесенные доккальфарами во время освобождения Канарна. Нанон в этом очень помог, и люди были ему признательны за его роль комичного посредника между двумя народами.
Натянув подбитые мехом сапоги и тяжелую шерстяную рубаху, Бромви тихо покинул спальню и поежился от холода, оказавшись снаружи рядом с сержантом Аукером.
— Сколько еще до рассвета? — спросил он.
— Час или два, милорд, — ответил стражник. — Вам не спится?
— Только не в эту ночь, — кивнул Бромви с усталой улыбкой. — Знаешь что, Аукер? Этой ночью я видел, как Нанон обернулся ястребом… но почему–то именно будущий брак по расчету не выходит у меня из головы.
Аукер кивнул и слегка наморщил лоб.
— Говорите, ястребом? — Он ненадолго задумался. — Не сказать, чтобы меня это удивило.
Бром усмехнулся: Аукер озвучил его собственные мысли.
— Из Южного Стража все еще нет вестей? — спросил он.
— Вы спрашивали меня о том же самом, когда отправлялись спать, милорд. Мой ответ с того времени не изменился. Мы пока не получали вестей из Южного Стража. Брат Ланри, должно быть, уже там, но пройдет по меньшей мере неделя, пока до нас дойдут хоть какие–то новости.
Бромви задал вопрос по привычке и почти не слушал ответ.
— Лорд Бромви, — резко произнес Аукер, заставив хозяина вернуться в реальность. — С вами все хорошо?
Бром кивнул.
— Да… прости, мне о многом надо подумать. — Он улыбнулся стражнику. — Если буду нужен — я на балконе.
— Рассвет через час или два, милорд, — напомнил Аукер, когда Бром размашистым шагом направился прочь от него по каменному коридору.
Глава восьмая.
Рэндалл из Дарквальда в торговом анклаве Козз
Он уже привык к ночным дежурствам, но до сих пор ненавидел просыпаться раньше восхода солнца. Почти во все ночи у него получалось попасть на последнюю смену в ошибочной уверенности, что она самая легкая, но все равно большую часть времени ему приходилось бороться со сном.
Последняя ночная смена означала, что Рэндалл увидит восход солнца, как ночь превращается в день. Зрелище было прекрасным — но с оттенком грусти, будто мир сомневался, достоин ли он еще одного солнечного дня.
Юноша прошел чуть дальше, за высокое дерево, стараясь пригнуться пониже к земле. Их лагерь находился вдалеке от Большой Королевской дороги, и между ней и рощей деревьев было большое открытое пространство, благодаря чему окрестности в южном направлении хорошо просматривались.
Было свежо, переменчивые ветра неслись на север по равнинам Тор Фунвейра. Пока Рэндалл пошел посмотреть, откуда доносится незнакомый звук, Ута и Васир остались сидеть вокруг догоревшего ночного костра — сейчас о нем напоминали только тлеющие угли, на которых медленно грелся горшок с кашей. Ута тер глаза после сна и, похоже, проснулся в дурном настроении, а доккальфар по своему обыкновению оставался спокоен, по нему не было заметно, что его возмущает слишком раннее пробуждение.
Деревья и расстояние служили Рэндаллу достаточно надежным прикрытием, что бы там ни приближалось к ним, но странный звук все равно его беспокоил. Начался он, как отдаленное ритмичное позвякивание металла, слишком равномерное для отряда солдат или священников и слишком громкое для одинокого всадника. Вдали появилось облако пыли, казавшееся вначале легкой утренней дымкой или игрой солнечного света. Постепенно оно становилось все больше, а звук усиливался, пока на юге не возникла сияющая черная полоса. По ее форме можно было судить, что по дороге, мерно чеканя шаг, к городу приближается целая армия вооруженных людей.
Первый ряд воинов маршировал вдоль Большой Королевской дороги, растянувшись на добрую сотню футов в обе стороны от нее. Воины носили черную броню и странные одинаковые шлемы, за которыми невозможно было разглядеть лица. Если бы не разница в росте и телосложении, солдаты совершенно не отличались бы друг от друга. Гулкий барабанный бой помогал воинам держать ритм ходьбы и сопровождал уже знакомое бряцание доспехов.
— Псы, — тихо сказал Ута из–за спины оруженосца, отчего тот вздрогнул от неожиданности. Рэндалл привык к умению Васира двигаться бесшумно, но часто забывал, что его хозяина прозвали Призраком не только из–за бледной кожи.
— Не надо ко мне подкрадываться, хозяин. Я и так еле держусь. — Он снова повернулся к югу. — Они все так выглядят?
— У них больше нет своей жизни или личности, и они должны посвятить всю свою жизнь служению Джаа. Доспехи сделаны такими, чтобы они чувствовали себя единым целым.
Ута тоже следил за приближением воинов и выглядел более обеспокоенным, чем обычно.
— Их там так много, — произнес он, но тут же понял ненужность своих слов: многочисленность толпы была очевидна. — Количество, мой дорогой мальчик. Когда ты не можешь взять умением, то берешь числом. Один Бог ценит умение, а Джаа — количество.
Ута держал длинный меч, и оружие каким–то образом казалось неуместным в его руках. Когда они
