— Я им убивал и защищал свою жизнь, — ответил Алахан честно. Он ничего не имел против, когда именно этот человек называл его мальчиком.
Кроу никак не отреагировал на эту фразу, а продолжил:
— И если ты мужчина — ты можешь стать вождем, так?
— Могу, — просто ответил Алахан.
— Ты дурак, мальчик. — Кроу отвернулся от них и быстрым шагом направился к бочкам с медовухой.
Тимон кашлянул, чтобы уведомить Алахана, что хочет высказаться.
Молодой воин улыбнулся.
— Если ты желаешь спросить, ведет ли он себя так все время… да, да, он всегда такой. — Он старался говорить тихо, чтобы Кроу его не услышал, и снова почувствовал себя ребенком.
— Сожалею о твоем дяде, — сказал Кроу через плечо, набрав большую кружку медовухи. — Туманный камень из Южного Стража поведал нам о том, что произошло в Канарне… грязное дело. Похоже, Рованоко испытывает всех истинно верующих… Ро Хейл, Фредериксэнд… даже Южный Страж готовится к тому, что Красные рыцари сотрут его с лица земли. — Он повернулся и еще раз пристально посмотрел на Алахана, затем продолжил: — Возможно, самым лучшим решением будет сесть в этом зале и выпить.
Отец Кроу тяжело опустился на конец скамьи и охнул, когда что–то щелкнуло у него в спине. Он вздрогнул от боли и сделал большой глоток из кружки, прежде чем разогнул спину и проворчал:
— Нечего сказать, мальчик?
— Для меня важным было добраться до Тиргартена. — Алахан не составлял далеко идущих планов, он просто надеялся, у Тиргартена хватит воинов, чтобы продержаться против сил Медведя. — Как ты и сказал — я не вождь. Я всего лишь сын вождя.
Алахан не пытался острить, но получил от жреца уничтожающий взгляд. Он отхлебнул медовухи, чтобы успокоиться.
— Как надежно защищен Тиргартен? — спросил он, не глядя на старого жреца.
Трикен Ледяной Клык кашлянул.
— Стены такие же крепкие, как и в других городах Фьорлана. А вот людей нам не хватает.
— Может, пара сотен воинов наберется, — сказал отец Кроу, осушил свою кружку и поднялся, чтобы набрать другую. — Двести воинов и еще два после того, как пришел мальчик со своим питомцем.
Тимон Мясник, возможно, был простоват, но он понимал, когда его оскорбляют. Берсерк опустил голову и надулся, будто его отчитали.
— Я могу уйти, если так будет проще, — сказал он Алахану.
— Останься, берсерк Варорга, — возразил Кроу своим громовым голосом. — Вы сказали, что вы — друзья Тиргартена… а Тиргартену нужны друзья, кем бы они ни были.
Он повернулся к Алахану.
— Рад тебя видеть, юный Алахан, — произнес он, протягивая руку.
Молодой вождь не знал, что на это ответить, но, когда увидел, как Трикен кивает и подмигивает ему, пожал руку старого жреца. Отец Бриндон Кроу чуть улыбнулся — в первый раз с тех пор, как они вошли в зал, и снова сел на скамью с очередной кружкой медовухи. Он произнес на этот раз более спокойно:
— Я боялся, тебя взяли в плен, когда Рулаг захватил Фредериксэнд… об Ингрид что–нибудь известно?
Алахан пытался не зацикливаться на мыслях о сестре и о том, где она сейчас может быть. Он просто ничего о ней не знал.
— Она может быть мертва или в плену, — тихо произнес он. — Она хитрая девчонка, но когда я видел ее в последний раз — ее утащили в сетях.
— Не грусти, парень, — сказал Кроу. — Рованоко любит умненьких детишек, он позаботится о ее безопасности. В ней, как и в тебе, течет кровь Алдженона. Она делает вас сильными.
— Не настолько, чтобы отстоять свои чертоги перед захватчиками. Ублюдок в эту минуту восседает на троне моего отца! — рявкнул Алахан, неожиданно позволив вырваться накопленной месяцами злости. — Он продал свою честь колдунье, а сейчас провозглашает, якобы превыше всего Рованоко ценит силу.
— Он ошибается, — сказал жрец, — и ты это знаешь. Его люди наверняка тоже знают, но они продали свою честь за богатство и власть… Ну а мы с тобой повыше ее ценим, разве не так?
Трикен грохнул кружкой по деревянному столу и громко заявил:
— Предатель никогда не получит Тиргартен. К тому времени, как он сюда доберется, мы мобилизуем всех воинов с наших земель, и каждый фермер и кузнец с топором будут стоять на этих стенах.
Алахан встревоженно посмотрел на него.
— Калаг Медведь скоро будет здесь… возможно, в течение нескольких недель.
— Гонится за тобой? — спросил Кроу. — Сколько людей у сына Предателя?
— Этого я тоже не знаю. У лорденыша во Фредериксэнде была пара тысяч воинов. Я понятия не имею, взял ли он их всех с собой.
Молодой вождь устал, у него начала болеть голова. Первый раз за последние месяцы он находился в тепле, внутри нормального дома, и только перспектива наконец снять с себя броню из плотных шкур не давала ему уснуть.
Он потер глаза и увидел, как Трикен и Кроу обеспокоенно переглянулись.
Жрец отхлебнул из кружки и произнес:
— Мы не сможем продержаться против такой армии. У нас есть люди, но среди них нет опытных воинов. Они смелые, они умрут за Тиргартен, но против армии они не выстоят. Нам нужно время, чтобы укрепить защиту.
— Лучше бы ты бежал дальше — лорденыш приведет армию Предателя под стены города раньше, чем мы сможем приготовиться к защите. Это последняя свободная земля Фьорлана… мой вождь.
Оружейник внимательно смотрел на Алахана и почесывал густо заросший подбородок.
— Полегче, Трикен, ты же говоришь с сыном Слезы, — произнес Кроу, допивая вторую кружку медовухи. — У меня для тебя хорошие новости, мальчик.
Жрец снова слабо улыбнулся.
— Халла Летняя Волчица и Вульфрик Взбешенный выжили в море кракенов.
Алахан резко выпрямился и заулыбался. Распорядитель собраний Фредериксэнда жив — лучшей новости Алахан не слышал с тех пор, как покинул дом. Лицо Тимона заметно просветлело, когда он узнал о Халле.
— Дочь Волка жива? — нетерпеливо спросил берсерк.
— Ты уже вручил свою судьбу, берсерк? — ответил вопросом на вопрос жрец. Сразу было видно, что он знает больше о традициях Нижнего Каста, чем Алахан.
— Да, при благословении Варорга, — ответил Тимон.
Кроу засмеялся — самое живое выражение, которое они увидели у него на лице со времени встречи.
— Это имя Гиганта не из тех, что я часто слышу. Скажи мне, как тебя зовут, человек из Нижнего Каста, — спросил он, наливая очередную кружку медовухи.
Берсерк выпрямился на стуле, возвышаясь над сидящими рядом мужчинами.
