Казалось, что оба прошли эту проверку. Горбачев одобрил резолюцию ООН, а Буш пригласил Союз вместе решать ближневосточную проблему, несмотря на то что Вашингтон несколько десятилетий старался ограничивать присутствие СССР в регионе. Буш не только призвал Москву выступить вместе против Ирака, чем укрепил свою новую антииракскую коалицию, но и согласился стать одним из спонсоров международной конференции по израильско-палестинскому конфликту. 19 ноября два лидера встретились в Париже в рамках саммита СБСЕ, и Буш прямо попросил “своего друга Михаила”, как он теперь называл Горбачева, о содействии в Персидском заливе: “Мне нужна ваша помощь”. Советский президент ответил: “Позвольте мне сказать, что тут все зависит только от нас двоих”. Вечером лидеры и их помощники устроили неофициальный ужин, на котором, по свидетельству Буша, все шутили и рассказывали истории. Горбачев и министр обороны Язов, обычно мрачный, хохотали от души. “Позже мы с Горбачевым пришли к выводу, что это была наша самая лучшая встреча, даже лучше, чем в Кэмп-Дэвиде”, – заключил Буш[1938].
После того как Горбачев пошел навстречу Западу в германском и иракском вопросах, он ожидал соответствующих ответных шагов в виде экономической помощи, в которой столь отчаянно нуждался СССР. Генсек поступился собственной гордостью и в течение лета и осени открыто просил денег у нескольких западных лидеров.
“Мы уже подошли к рубикону, – сказал он 26 июля итальянскому премьер-министру Андреотти. – Мы хотели бы получить от Италии несвязанный кредит, аналогичный тому, который нам предоставила ФРГ. Речь не идет о подачках, мы все вернем. И… просили бы поддержать нас в вопросе о сумме в 15–20 миллиардов долларов, о которой мы сейчас ведем разговор. Речь идет о совместной акции европейцев и американцев”[1939].
В разговоре с Колем 7 сентября Горбачев отметил, что им удалось добиться объединения Германии благодаря “хорошему взаимопониманию и доверию”, “взрывает всю проделанную нами работу”[1940]. Немаловажной причиной, по которой Советы боялись выводить войска из Германии, было и то, что без финансовой помощи советских солдат пришлось бы размещать в палатках посреди заснеженных полей. Общаясь с Джорджем Бушем 9 сентября, Горбачев заявил: “События в Восточной Европе, германские дела были более трудными для нас, чем для США. Я вам скажу откровенно, что потребовались колоссальные усилия, огромное напряжение политической воли”. Из этого Горбачев делал вывод, что Вашингтон должен предоставить Москве значительную экономическую помощь[1941]. “Объединение Германии не произошло бы без соответствующего вклада Советского Союза”, – заявил советский лидер министру иностранных дел Германии Геншеру в беседе 12 сентября. “Мы не хотим чувствовать себя в роли торгашей или вымогателей”, – добавил он[1942].
14 сентября Горбачев встречался с британским министром иностранных дел Хердом и, по словам посла Брейтуэйта, выглядел угрюмо, “меньше шутил, реже улыбался, даже не подтрунивал над послом Замятиным”. Он сказал, что СССР срочно необходимы безусловные кредиты на сумму 2 миллиарда долларов, чтобы стабилизировать потребительский рынок, а также 15–20 миллиардов в виде кредитов, товаров и технологических разработок[1943]. 19 сентября Горбачев заявил Жаку Аттали, главе Европейского банка реконструкции и развития, что Москва хотела бы получить 15–20 или 30 миллиардов долларов[1944].
Чем ответил Запад? “Вы мне помогаете, и я хочу помочь вам”, – сказал Коль Горбачеву 10 сентября[1945]. Западная Германия сдержала обещание, направив Союзу около 60 миллиардов немецких марок к середине 1991 года[1946]. Однако эта сумма выглядит скромной по сравнению с другими немецкими тратами. Например, после объединения на реконструкцию Восточной Германии были потрачены миллиарды марок, а в 1966 году консервативный лидер Франц Йозеф Штраус полагал, что Бонну придется заплатить 100–120 миллиардов марок (450 миллиардов по состоянию на 1990 год с учетом инфляции), чтобы Восточная Германия стала нейтральной, при этом Западная Германия была готова выйти из НАТО и Европейского сообщества, а также пообещать не поднимать вопрос о воссоединении Германии до конца века. В 1990 году немцы получили намного больше, а заплатили намного меньше[1947].
Остальные западные страны не торопились отвечать на просьбы СССР, однако этот вопрос был поднят 9 июля в Хьюстоне на встрече глав G7. Во время визита Горбачева в Кэмп-Дэвид помощник Бейкера Деннис Росс спросил Примакова: “Сколько вам действительно нужно?” Примаков ответил: “Около 20 миллиардов долларов в год на протяжении трех лет”. Коль и Миттеран призвали своих коллег собрать, по крайней мере, 15–20 миллиардов долларов, но их попытки были тщетны[1948]. Буш утверждал, что массовые денежные вливания не спасут Союз, пока Горбачев не преобразует советскую экономику и не сократит расходы на военный сектор и международную помощь. (“Все вылетит в трубу”, – позднее заявил Бейкер, добавив, что он “лично убедил” Саудовскую Аравию дать Горбачеву 4 миллиарда долларов[1949].) Премьер-министр Японии Тосики Кайфу отказал Москве, поскольку в обмен ожидал, что Япония получит северные острова, которые перешли Союзу после Второй мировой войны. В результате Буш предложил направить в СССР специалистов для оказания помощи в реконструкции железных дорог и коммуникационных сетей, зернохранилищ, системы продовольственных поставок и других служб. Семь лидеров также согласились в качестве прелюдии к возможной помощи изучить состояние советской экономики. Историки резюмировали ситуацию так: “Это был вежливый и плохо замаскированный отказ в крупномасштабной, конкретной помощи, которой ждал Горбачев”[1950].
Мог ли глава СССР получить больше от Запада, который был многим ему обязан? Маргарет Тэтчер считала, что он был вправе требовать гораздо больше на содержание советских войск, выведенных из Восточной Германии[1951]. Британский специалист по разведке и историк холодной войны считает, что Горбачев мог бы “выжать из НАТО гораздо больше, если бы на переговорах о германском вступлении в альянс занял более жесткую позицию, а не надеялся получить компенсацию за сделанные уступки позднее”[1952].
Возможно, Горбачев надеялся получить помощь, соизмеримую по масштабу с планом Маршалла, программой восстановления Европы после войны, и это было наивно. Однако следует помнить, какое политическое давление оказывалось на него в СССР. В Архызе Горбачев рассказал Колю о своих опасениях. Он переживал, что все выглядит так, будто он “продает” немецкое членство в НАТО. “Что скажут, – спросил он, – [когда мы объявим] что Горбачев согласился на вступление Германии в НАТО? Это интерпретируют как продажу за кредиты, как дело предосудительное”[1953]. Буш отправил
