Бывшие помощники Андропова возлагали на него большие надежды. На похоронах Брежнева Арбатов нашептывал на ухо Черняеву и Бовину свою “программу для Андропова”. Для начала нужно убрать с поста премьер-министра Тихонова и посадить вместо него Горбачева, уволить остальных брежневских любимчиков и заменить их либералами вроде них самих. А “андроповская программа” самого Черняева включала такие пункты: вывести войска из Афганистана, прекратить диктат в отношении восточноевропейских союзников, сократить военно-промышленный комплекс, выпустить диссидентов из тюрем и разрешить гражданам свободно покидать страну. Мечты Черняева так и остались мечтами, как замечает он сам в мемуарах. Больше всего Андропов стремился к власти, признавал позднее Черняев. Даже если он и собирался “сделать народ счастливее”, то при всем желании не мог достичь этой цели при сохранении действующего строя[543].
По словам бывшего главы разведки ГДР Маркуса Вольфа, Андропов откровенно говорил об “упадке” Советского Союза и даже указывал, что этот процесс начался с момента вторжения в Чехословакию в 1968 году[544]. Арбатов рассказывал Брутенцу, что Андропов смеялся над хвастливыми словами Брежнева о том, что в СССР уже построен “развитой социализм”, и утверждал, что нам еще далеко до любых форм социализма[545]. Однако за те пятнадцать месяцев, что Андропов пробыл у власти, в его программе просматривалось больше формальных, чем содержательных изменений, и далеко не все произведенные им кадровые перестановки вели к лучшему. О структурных же реформах речь не шла. Андропов сразу же прогнал министра внутренних дел Щелокова, который держал в качестве личной прислуги архитектора, портного и зубного врача и, по сути, присвоил две огромные дачи и одну большую квартиру. У Щелокова скопилась целая куча добра, которое конфисковывали у подпольных махинаторов и присылали прямо ему домой: “Щелоков бесцеремонно брал все: от ‘мерседесов’ до мебельных гарнитуров, люстры из хрусталя и пудреницу для домработницы, кроватку для внука и антиквариат, картины, золото и серебро”[546]. С другой стороны, Андропов сделал партийного руководителя Азербайджана Гейдара Алиева полноправным членом Политбюро – по словам Горбачева, главным образом, по причине личной преданности Алиева; он повысил ленинградского партийного начальника Григория Романова, хотя это был “ограниченный и коварный человек с вождистскими замашками”; он пальцем не тронул двух прихвостней Черненко – главу московского горкома партии Виктора Гришина и премьер-министра Тихонова, потому что они не возражали против избрания Андропова[547]. Задним числом Горбачев высмеивал такие шаги, но сам он, когда пришло время, поступил примерно так же: устроил чистку среди коррумпированных чиновников, но при этом очень долго избегал конфронтации с потенциальными соперниками. Андропов же вполне мог предвидеть, что именно так и поступит его протеже. Он продвигал Горбачева не потому, что тот был либералом, а потому (как выражается Грачев), что “желал видеть во главе страны и партии своего рода ‘чистильщика’, свежего человека, не связанного московскими клановыми интересами и привычками”[548].
Экономическую реформу Андропов мыслил по-своему: он решил, что достаточно надавить на всех прогульщиков и симулянтов. И по его распоряжению милиция принялась отлавливать людей в магазинах, банях и парикмахерских в те часы, когда им полагалось находиться на работе. А так как в стране наблюдался дефицит практически всего, то граждане волей-неволей именно в рабочее время занимались поиском хоть каких-то товаров. Горбачев высказывал сомнения в том, что новый метод принесет пользу, но Андропов только отмахивался от него, уверяя, что простой народ сам мечтает о порядке и дисциплине: “Погоди, поживешь с мое, поймешь”[549].
Ближе к концу 1982 года Андропов сказал Горбачеву: “Знаешь что, Михаил, не ограничивай круг своих обязанностей аграрным сектором. Старайся вникать во все дела. Вообще, действуй так, как если бы тебе пришлось в какой-то момент взять всю ответственность на себя. Это серьезно”[550]. Горбачев уловил намек[551]. Понимали его и остальные кремлевские коллеги: иногда Горбачеву доводилось председательствовать на собраниях Политбюро. Более широкая публика начала кое о чем догадываться, когда именно Горбачев выступил 22 апреля 1983 года с ежегодным докладом в честь дня рождения Ленина (годом ранее с таким докладом выступал Андропов). С другой стороны, как пишет Грачев, когда самый молодой член Политбюро вдруг оказался вторым или третьим в очереди “наследных принцев”, это настроило против него Черненко и остальных кремлевских стариков, а в душе самого Горбачева зародились “гамлетовские” сомнения. Готов ли он возглавить страну?[552]
Возможно, он еще не был готов, но понемногу готовился: например, для вдохновения перечитывал Ленина перед традиционным выступлением в его честь. Решив не полагаться на спичрайтеров, которые подобрали бы избитые цитаты из трудов вождя, он сам засел за чтение ленинских работ. Внимание его привлекли поздние статьи и письма, где Ленин признавал, что большевики “совершили ошибку”, призывал к реформам, которые помогут преодолеть трудности, и предостерегал от скоропалительных методов, которые лишь заведут положение в тупик, даже предупреждал, что Сталин может быть опасен. Конечно, все это Горбачев не мог использовать для публичного доклада (который, по его позднейшему признанию, оставался “в рамках своего времени”), но его решимость добиваться реформ окрепла, когда он осознал, что сам Ленин мыслил сходно незадолго до своей преждевременной смерти[553].
В понедельник, 16 мая 1983 года, в четыре часа дня, Горбачев прилетел в аэропорт Оттавы для недельной поездки по Канаде. Готовил поездку посол СССР в Канаде Александр Яковлев – невысокий, коренастый, лысый человек с двумя пучками темных волос по обеим сторонам округлого лица. Яковлев родился в 1923 году, был на восемь лет старше Горбачева и имел за плечами более долгий опыт работы в партийном аппарате. Как и Горбачев, он родился и рос в деревне (под Ярославлем), и его семья во многом была похожа на горбачевскую: дед не пил, не курил, не сквернословил и вообще
