— Как доктор Лизандер? — спрашиваю я, потому что не могу не спросить. — Что с ней будет?
— Она поразительная женщина, — отвечает Нико. — Такая сила характера.
Больше он ничего не добавляет. Возможно, ему не удалось получить от нее то, чего он хотел. Неужели он что-то с ней сделал?
Мои мысли, должно быть, отражаются у меня на лице.
— Рейн, помни: она враг. Хотя пока ей ничего не грозит. Но хватит о ней, нам нужно поговорить о том, что будет в Чекерсе. Если твоя приемная мать не сделает как нужно и не скажет правду, что тогда?
— Ты говорил, есть еще один план. Какой?
— Ты, моя дорогая, и есть этот план. План «Б».
— Что ты имеешь в виду?
— Либо она скажет миру правду, либо умрет. И это должно транслироваться в прямом эфире на всю страну.
Я ошеломленно таращусь на него:
— Я — план «Б»... Я? Это должна сделать я?
— Другого пути нет. Только вы со своей семьей будете присутствовать на той церемонии. И вместе поедете в государственной машине, как премьер-министр, — они не проверяются. Ты единственная, кто сможет пронести туда оружие.
Я начинаю паниковать. Мне? Кого-то убить? И не просто кого-то... но маму?
— Нико, я...
— Ты единственная, кто может это сделать, Рейн. Единственная, кто может остановить лордеров. Свобода, вот она, в твоих руках. Возьми ее!
— Но я...
— Не волнуйся. Ты меня не подведешь. — Он говорит это с полной уверенностью, буравя меня взглядом. Взглядом, которому нужно подчиняться. Если Нико говорит, что я должна это сделать, значит, я могу это сделать, и только так.
Но где-то в глубине души, за этим ужасом, что-то таится. Что привело меня сюда сегодня? За всем стоит то самое «почему».
— Могу я задать вопрос? — говорю я, набравшись смелости. — Ты скажешь мне правду?
Он заметно напрягается.
— Ты подразумеваешь, что я не всегда говорю правду. — В голосе слышны угрожающие нотки. — Ты бы уже должна знать меня лучше. Я, может, не отвечаю на всякое праздное любопытство, но когда отвечаю, это всегда правда.
И все же правда Нико не всегда та же, что у других людей.
Но потом он улыбается:
— Ты, дорогая девочка, после вчерашнего трофея можешь задать мне любой вопрос, и я отвечу.
Я натужно сглатываю:
— Почему я была зачищена?
— Ты сама знаешь.
— Разве?
— Или, по крайней мере, знала. Ну же, подумай сама. Мы защитили часть твоего «я» от Зачистки, не так ли? Все больше и больше твоих воспоминаний возвращается.
И еще один вопрос выходит на первый план у меня в голове, словно всегда был там: зачем
готовить меня к Зачистке, если с самого начала не задумывалось, что я должна быть Зачищенной? Значит, вот что имела в виду доктор Лизан- дер, когда спрашивала почему?
— Что такое? — спрашивает Нико.
— Так было задумано с самого начала — стереть мне память. И меня поймали вовсе не потому, что мне не повезло.
Он склоняет голову набок.
— Браво, Рейн. Ты вспомнила.
Я отшатываюсь. Ужас и потрясение преодолевают страх настолько, что я не пытаюсь их спрятать:
— Но зачем?
— Нам нужно было показать лордерам, что они могут потерпеть неудачу; что мы можем их провести. Что в любом месте, в любое время, когда меньше всего будут этого ожидать, они могут оказаться уязвимы.
— Но как ты мог сделать такое со мной?
— Ну, ну, Рейн, ты согласилась на этот план. И твои родители тоже. Они отдали тебя нам для дела, для этой цели.
— Нет, — шепчу я, — нет, они не могли.
— Могли и сделали это. Твой настоящий отец был членом «Свободного Королевства». Он понимал, что в этой стране, управляемой лордерами, у его ребенка, как и у других детей, нет будущего. — Лицо его преисполнено сочувствия. — Ты просила правды, и вот она, правда.
Я закрываю глаза, отгораживаясь от лица и слов Нико, и вызываю в памяти сегодняшний
сон. Тот человек так бы не поступил. Он не отдал бы свою дочь Нико. Ни за что.
Я вновь открываю глаза, на этот раз старательно пряча неверие. Нико кладет руки мне на плечи.
— Ты сама сделала этот выбор, и это правильный выбор. Ты не понаслышке знаешь, что лордеров и Зачистку нужно остановить.
— Их нужно остановить, — шепчу я, и мне не приходится изображать убежденность. Правда — это свобода, свобода — это правда.
— Ты не подведешь меня. — Он наклоняется и целует меня в лоб. — И не забывай, что они сделали с Беном.
На меня накатывает волна старой боли. На меня навалилось столько всего, что немного оттеснило Бена.
— Знаешь, он тоже был на нашей стороне, — говорит Нико. — И он хотел бы, чтобы ты сражалась в этой борьбе и за него тоже.
Нико выставляет меня из своего кабинета, и смысл его слов по-настоящему доходит до меня, только когда я выхожу из школы в ноябрьский день.
Бен был на стороне «Свободного Королевства»? Нико мог знать это, только если сам вербовал Бена. Мои руки сжимаются в кулаки. Я всегда задавалась еще одним почему. Почему Бен вдруг решил избавиться от своего «Лево» и почему вообще собирался вступить в «Свободное Королевство»? Ответ может быть только один: Нико.
Он завербовал и других из нашей школы, но почему именно Бена? Зачищенные — не идеальные новобранцы: они не умеют хранить тайны и, не считая Тори, избегают любого насилия. Бен мог стать объектом внимания
