– Ты была права, она явно не из тех, кто предпочитает скидки, – все же попытался уклониться он.
– О, тогда тебе явно стоит приглядеться к ней получше. В конце концов, вы живете в одном городе. Я точно знаю, что она не замужем и едва ли откажется от свидания с тобой.
– Почему это?
– Потому что она не показалась мне похожей на дуру.
– Я подумаю над твоим советом, – хмыкнул Войтех, отвернувшись.
Саша затушила сигарету, поудобнее устроившись в кресле и положив ноги на нижнюю перекладину ограждения террасы. Она никогда не была сводней, не знакомила холостых друзей с незамужними подружками, но не так давно призналась себе, что ждет, когда Войтех найдет себе кого-нибудь посерьезнее соседок по лестничной площадке. Возможно, если она будет знать, что место в его сердце занято, ей удастся освободить от него свое?
Дурацкая логика, но все остальное она уже перепробовала.
– Раз уж у нас вечер откровений, расскажешь, что у тебя произошло с однокурсниками? – внезапно спросил Войтех, снова повернувшись к ней. – Я думал, у таких людей, как ты, не бывает врагов.
Саша чувствовала его взгляд на своей щеке, но не повернулась к нему. Она пожалела, что уже докурила сигарету и занять руки теперь нечем. Пачка осталась лежать на перилах, чтобы взять новую, пришлось бы вставать.
– У тебя есть эпизоды в жизни, за которые тебе стыдно? – спросила она через некоторое время. Войтех уже думал, что она и не ответит.
– Думаю, найдется несколько.
– Нет. – Саша помотала головой, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. – Я имею в виду не украденную в пятом классе жвачку в магазине или царапину на машине соседа, которую ты ему оставил и ничего не сказал. Таких, которых ты стыдишься по-настоящему. Стараешься не вспоминать, не думать, потому что не можешь найти себе оправданий.
Войтех тоже замолчал на длительное время. Задавая вопрос об одногруппниках, он догадывался, что дело в чем-то очень серьезном, но теперь понял, что еще и в очень болезненном. Наверное, стоило сейчас свернуть разговор, но то ли было что-то в этом тихом вечере, то ли Саша сама приучила его за два года не избегать серьезных разговоров, но он тихо признался:
– Пожалуй, то, что я не брал трубку, когда мне звонила мама. Тогда, после увольнения из вооруженных сил. Я поругался с отцом, переехал в Москву и оборвал контакты. Мама была ни в чем не виновата, она всегда поддержала бы меня, что бы я ни говорил и ни думал. Она звонила. Сначала каждый день, потом раз в неделю, раз в месяц. Я не брал трубку, и постепенно она перестала звонить вообще. Вот за это мне по-настоящему стыдно. Даже сейчас, когда мы помирились и я раз в несколько месяцев стабильно летаю к ним в гости. Знаешь, – Войтех вдруг повернулся к ней всем корпусом, и Саша тоже посмотрела на него, – она до сих пор не звонит. Я только сейчас это понял. Всегда ждет звонка от меня. Я звоню, часто. Но она – больше никогда.
Саша некоторое время разглядывала в полутьме террасы его лицо, как будто хотела что-то рассмотреть на нем. Войтех тоже не отводил взгляд. На улице стемнело еще сильнее, дневная жара сменилась приятной прохладой, и вечер как никогда располагал к подобным разговорам. Не мешало ни бормотание радио из приоткрытого окна на втором этаже, не всплески воды где-то далеко, ни приглушенные звуки деревни за высоким забором.
– Мы были подругами, – наконец сказала Саша. – Почти с первого класса. Всегда вместе. И в медицинский поступили вместе, хотя Жанна не хотела быть врачом. Она всегда за мной шла. Тихая заучка и ботаник, не давала мне пойти вразнос, когда хотелось, а я не позволяла ей замкнуться в раковине из учебников. В нашей группе был парень, Игорь, с которым у них случилась любовь почти с первого взгляда. Вот на первом курсе как начали встречаться, так на последнем и поженились. Мы дружили втроем, я даже не чувствовала себя лишней. Прикрывала их, когда они вместо лекций шли в кино, а они прикрывали меня, когда я не приходила домой на ночь, говоря моим родителям, что мы вместе.
Саша замолчала, вновь отвернувшись к озеру. Войтех не торопил ее. Почему-то он был уверен, что Саша говорит об этом впервые за долгое время.
– Это случилось в начале второго курса. Была какая-то вечеринка, на которую она не пошла. Заболела. Мы с Игорем пошли вдвоем, немного… кхм, перебрали. Нам было по девятнадцать лет, мы только вырвались из-под родительского крыла, по собственному мнению, такие взрослые и значительные, – она криво усмехнулась. – Если честно, я даже не помню, почему он решил проводить меня домой, где были мои родители, и зачем вообще он зашел в квартиру. И после я тоже плохо помню. – Она бросила на Войтеха быстрый взгляд и снова отвернулась. – Ни для одного из нас это ничего не значило, поэтому утром мы договорились, что Жанна ничего не узнает. Я вообще была уверена, что рано или поздно они разбегутся. Разве можно встретить любовь на всю жизнь в восемнадцать лет? Однако на шестом курсе они поженились. Естественно, я была свидетельницей. Как же иначе? К тому моменту я почти забыла о том досадном эпизоде пять лет назад. По крайней мере, старалась забыть.
– Однако она каким-то образом узнала? – подсказал Войтех. – Он рассказал?
Саша снова криво усмехнулась и помотала головой.
– Я сама, представляешь? – Она посмотрела на Войтеха, и в ее глазах что-то блеснуло: то ли слезы, то ли просто отражение света от фонаря внизу. – Я как-то говорила тебе, что занималась гипнозом еще в университете. Нас таких было много: кто-то интересовался глубоко, кто-то быстро уходил. Была и группа, так сказать, избранных, кто дошел до конца и смог овладеть гипнозом без согласия гипнотизируемого. Мы уже закончили университет, проходили интернатуру, но продолжали ходить на занятия. Антон, наш учитель, постоянно повторял, что мы не должны пользоваться своими умениями без крайней необходимости. Но ты же понимаешь, сложно удержаться, когда ты умеешь такое. Он выбрал интересный способ показать каждому из нас, насколько это неправильно и плохо. Не знаю, что он сделал с остальными. Мы
