– Знаю. Но сначала я должен сделать то, ради чего пустился в путь, – ответил мужчина, оглаживая ладонями аккуратную рыжеватую бороду.
– Знакомый жест, – проворчал Слава.
– Так делают мусульмане, когда обращаются к Всевышнему, – пояснил собеседник.
– А куда вы идёте? – кивнув, спросил парень.
– Я паломник. Совершаю хадж, – коротко пояснил мужчина.
– Сейчас?! – ахнул Слава, не веря собственным ушам. – Да там же такое творится, что и подумать страшно!
– Знаю. Аллах – защитник мой, – снова улыбнулся собеседник. – Он сохранил мне жизнь, когда вокруг умирали все без разбора, сохранит и в пути.
– В каком смысле без разбора? – не понял Слава.
– Когда началась война, моя семья жила в Ярославле. Отец – преподаватель в университете, мама – домохозяйка, брат – студент колледжа. Моя жена была в декрете, ухаживая за дочкой. Объявили тревогу, и мы все бросились домой. Брат подогнал машину к подъезду, мы погрузили часть вещей и побежали обратно. Остаток вещей и всю семью мы хотели погрузить вторым заходом.
Но когда мы подошли к машине, раздался взрыв. Снаряд прилетел прямо в наш автомобиль. Вся моя семья погибла на месте. А я стоял там оглушённый и без единой царапины. Религия в нашей семье всегда играла важную роль, но тогда, стоя у воронки, я вдруг понял, что меня сберегла рука Аллаха. Для чего, я не знаю. На всё его воля. Но именно в те минуты я осознал, что должен отправиться в хадж.
Голос паломника звучал тихо и безжизненно, и только пальцы, быстро перебиравшие чётки, выдавали волнение, овладевшее им.
– До Мекки долгий путь, а вы явно к нему не готовы, – помолчав, сказал Слава.
– У меня есть всё, что нужно паломнику. Остальное, если Всевышний захочет, найдётся в пути.
– Как вас зовут?
– Вaxa.
– Вячеслав.
– Странно.
– Что именно?
– Вы не пытаетесь показать свою догадливость, радостно воскликнув: «А, чеченец!» – улыбнулся паломник.
– Глупая реакция, – пожал Слава плечами.
– Я уже привык, – усмехнулся Ваха.
– Вы уверены, что сумеете дойти? – подумав, осторожно спросил парень. – Не примите меня за безбожника или бритоголового, но это действительно опасно. К власти в тех местах сейчас пришли те, кто называет людей, подобных вам… – Слава запнулся, припоминая нужное слово.
– Мунафик. Отступник, – с улыбкой напомнил паломник. – Вы хорошо знаете наши религиозные разногласия. Откуда?
– Друг у меня был мусульманин. Мы с ним часто обсуждали подобные темы, – вздохнул Слава.
За разговором он успел засыпать в воду макароны и вскрыть банку тушёнки. Заметив заинтересованный взгляд, брошенный паломником в сторону его купальни, Слава понимающе усмехнулся и, заглянув в ведро, сказал, указывая на лейку:
– Если хотите, можете принять душ, пока ужин готовится.
– Очень щедрое предложение. Благодарю, – склонил голову паломник и, положив вещмешок под машину, принялся аккуратно снимать свою хламиду.
Быстро помывшись, Ваха надел чистый халат и, вздохнув, тихо сказал:
– Давно не получал такого удовольствия. Купание в реке горячего душа не заменит.
– Ну, душем это приспособление можно назвать только условно, – усмехнулся парень.
– В любом случае я вам очень признателен, – ответил Ваха, доставая свой мешок. – В данных обстоятельствах и такой душ настоящая роскошь. Очень ловко придумано.
– Куда вы? – не понял Слава.
– Искать подходящее место для ночлега. Спать на молельном коврике под кустом надоедает в дороге.
– Не спешите. Давайте поужинаем и поговорим, – предложил Слава, которому нравился этот странный человек.
– Вы серьёзно? – удивился Ваха.
– А что тут такого? – не понял Слава. – Вы помогли мне, и я должен отплатить вам тем же. Законы гостеприимства известны не только на Кавказе. Мы, гяуры, тоже их помним.
– И вы не боитесь, что мусульманин ограбит вас? Закуёт в кандалы и продаст своим соплеменникам? Да ещё не просто мусульманин, а чеченец, – иронично усмехнулся Ваха.
– Я вроде не давал повода считать меня дураком, – пожал плечами Слава.
– Простите, – смущённо улыбнулся паломник. – Просто за время пути мне и не такое пришлось выслушать.
– Не сомневаюсь, – скривился Слава. – Присаживайтесь, – скомандовал он, доставая из вахтовки складные табуретки с брезентовым сиденьем. – К сожалению, дураки в нашей стране никогда не переводились.
– Не стоит их осуждать, – отмахнулся Ваха.
– Я и не осуждаю. Но очень не люблю тех, кто мыслит стереотипами. Люди разные. Так было и так всегда будет.
– Здесь вы абсолютно правы. Мой отец – ярчайший тому пример.
– А что с ним было не так? – не понял Слава.
– Это был чудесный человек, но у него был один пунктик. Он считал, что должен всем своим существованием опровергнуть сложившиеся о нашей нации стереотипы. И требовал того же от нас с братом.
– Теперь понятно, почему вы так разговариваете. Но кто-то должен был это делать, – улыбнулся Слава, припоминая, сколько слухов и споров было в те времена.
– Да. Впрочем, мы сами во всём были виноваты, – вздохнул Ваха.
– Уж вам-то точно себя винить не в чем, – отмахнулся Слава, раскладывая на столе пластиковые тарелки.
Достав из машины упаковку ржаных сухарей, парень окинул сервировку критическим взглядом и, сделав приглашающий жест, улыбнулся:
– Прошу. Не бог весть что, но на безрыбье…
– В наше время даже это роскошь, – покачал головой паломник. – Я могу произнести молитву?
– Это ваше право, – пожал плечами Слава, перемешивая макароны.
Ваха сложил руки перед лицом и тихо забормотал молитву. Закончив, он огладил лицо руками и, взяв в руку пластиковую вилку, добавил:
– Приятного аппетита.
– И вам того же, – поперхнувшись, нашёлся Слава, уже успевший набить рот макаронами.
Ужин прошёл в полном молчании, но когда парень разлил чай по фарфоровым чашкам, Ваха не выдержал и, покачав головой, сказал, удивлённо рассматривая посуду:
– Никогда бы не подумал, что кто-то рискнёт возить с собой бьющиеся предметы.
– Всё просто, – усмехнулся Слава. – Упаковать их правильно труд не большой. Да и чашки после чая легко сполоснуть, а вот тарелки каждый раз мыть долго и непродуктивно. Проще пластик выкинуть. Да и не люблю я, если откровенно, из пластика пить. Вкуса никакого, только обжигаешься.
– Согласен, – рассмеялся Ваха. – Я хотел спросить. Тот ваш друг, он предлагал вам принять ислам?
– Нет. Но рассказывал много. А с чего вы решили, что он должен был уговаривать меня?
– Все эти разговоры ведутся не просто так, – помолчав, задумчиво ответил Ваха. – Это джихад. У этого слова много значений, и переводится оно как богоугодное дело. Посадить дерево – джихад. Помочь ближнему – джихад. Рассказать неверующему о своей вере – джихад. И только в последнюю очередь оно означает войну с неверными. Но эти отступники извратили всё. Веру, слово, саму жизнь истинного мусульманина. Прикрываясь великой религией, они творят бесчинства и позорят всё, что дорого истинно верующим.
– Вот-вот, а вы собираетесь отправиться прямо к ним в руки, – быстро добавил Слава.
– Я дойду. Всевышний – защитник мой, – сверкнув серыми глазами, уверенно ответил Ваха.
– Есть такая поговорка: на Аллаха надейся, а верблюда привязывай.
Тут Ваха громко, от души расхохотался. Не ожидавший такой реакции Слава улыбнулся в ответ, не понимая, над чем он так заразительно хохочет. Отсмеявшись, Ваха утёр набежавшие слёзы и, покрутив головой, сказал:
– Давно так
