– Эй, Хэл?
– И это ее убьет. Я знаю, что убьет. И боюсь, насмерть, Бубу.
– Эй, Хэл? Что ты будешь делать?
– Хэл?
– Бубу, я снова на локте. Скажи, что, по-твоему, мне надо делать?
– Мне сказать тебе?
– Я весь ушки на макушке, Бу. Слушаю. Потому что лично я не знаю, что делать.
– Хэл, если я скажу правду, ты разозлишься и скажешь мне идти на?
– Я доверяю тебе. Ты умный, Бу.
– Тогда Хэл?
– Скажи, что мне надо делать.
– По-моему, ты как раз сделал. Что надо. По-моему, как раз сделал.
– Понимаешь?
17 ноября Год Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд»
Из-за отсутствия Дона Гейтли по болезни Джонетт Ф. отработала пять ночных смен подряд и после 08:30 сидела в переднем кабинете, описывала в Журнале предыдущую ночь, пытаясь придумать синонимы для слова «скука» и периодически окуная палец в чашку с обжигающим кофе, чтобы не уснуть, плюс слушая отдаленные звуки смыва туалетов, шипение душей и жильцов, звенящих спросонья на кухне и в столовой, и все такое, когда вдруг кто-то как заколотит во входную дверь Хауса – а это значит, что пришел, скорее всего, посторонний или новичок, а то в Эннет-Хаусе каждая собака знает, что главная дверь отпирается в 08:00 и всегда совершенно открыта для всех, кроме Закона, с 08:01.
В эти дни все жильцы знают, что самому дверь на стук открывать не стоит.
Вот и Джонетт Ф. сперва подумала, что это очередные полицейские 322, которые в костюмах и при галстуках, пришли привлечь еще жильцов в качестве свидетелей по ленцо-гейтли-канадской заварухе и все такое; и Джонетт достала планшет с именами всех жильцов в подвешенном правовом положении, кого надо бы увести наверх с глаз долой до того, как полиция переступит порог. Пара жильцов из списка как раз сидит в столовой на самом виду, трескает хлопья и курит. Джонетт взяла планшет как эмблему власти и пошла осведомляться, кто стучит, через окно у входной двери, и все такое.
И но пацан на пороге по-любому был не из полиции или суда, и Джонетт открыла незапертую дверь и впустила его, даже забив на объяснения, что стучать так-то необязательно. Парень был явно непростой, из высшего общества, примерно возраста Джонетт или чуть моложе, кашлял в завесе утреннего дыма в прихожей, сказал, что хотел бы поговорить, если можно, в сравнительном уединении с кем-нибудь, кто здесь считается за главного, так прям и сказал. Этот пацан – он так и лучился холодным алюминиевым лоском высшего общества, был то ли со странным загаром, то ли странной обветренностью поверх загара, и в самых белых хайтопах «Найк» из всех, что Джонетт когда-либо видела, и выглаженных джинсах, с типа стрелками, и странной шерстяно-белой куртке с АТЭ красными буквами на одном рукаве и серыми – на другом, и с зализанными темными волосами, влажными, типа как из душа, а не от геля, и полузамершими, волосами-то, на раннем уличном холоде, торчащими и замерзшими на челке, отчего его смуглое лицо казалось маленьким. Его уши тоже будто горели от холода. Джонетт окинула его холодным взглядом, ковыряясь мизинцем в ухе. Она следила за лицом пацана, пока мимо, как краб, пробежал Дэвид Кроун, несколько раз моргнул, глядя на мальчишку вверх ногами, обежал лестницу и начал взбираться по ней, считая лбом каждую ступеньку. Было очевидно, что парень не корефан и не бойфренд кого-нибудь из жильцов, который пришел подвезти кого-нибудь до работы или типа того. Как он смотрел, стоял, говорил и все такое – все излучало тепличность и привилегии, и школы, где ни у кого нет оружия, – просто другая планета привилегий по сравнению с планетой Джонетт Мари Фольц из Южного Челси, а потом из интерната достопочтенного Эдмунда Ф. Хини для Девочек с вызывающим и неисправимым поведением в Броктоне; и в кабинете Пэт, прикрыв дверь только наполовину, Джонетт нацепила на лицо вежливую враждебность, как всегда рядом с парнями из высшего общества без татух и со всеми зубами на месте, которые за пределами АН не обратили бы на нее внимания или посчитали бы, что из-за отсутствия передних зубов или проколотого носа они по типу лучше нее и все такое, с какого-то хрена. Впрочем, выяснилось, что у пацана не хватало эмоционального заряда, чтобы кого-нибудь осуждать или вообще замечать. В его речи слышалось характерное бурление от избытка слюны, которое Джонетт знала охренеть как – речь человека, который совсем недавно отложил трубку и/или бонг. От жары в кабинете Пэт волосы парня начали оттаивать и капать, и оседали, сдувались на голове, как пробитая шина, из-за чего его лицо казалось больше. Видок у него был по типу, как говаривала четвертая миссис Фольц, хворый. Он весь выпрямился, заложил руки за спину и сказал, что живет поблизости и с недавних пор из какого-то такого досужего, вполне академического интереса подумывает, возможно, посетить какое-нибудь такое собрание Анонимных Зависимых, и все такое, просто от нечего делать, – короче, ровно та же окольная херня Отрицания, как у чуваков без зубов, – и сказал, что но просто не знал, где они проходят, подобные Собрания, или когда, и но знал, что тут недалеко «дом на полпути» «Эннет-Хаус» 323, который непосредственно работает с подобными Анонимными организациями такого рода, и потому хотел бы узнать, не мог бы он получить – или взять на время, ксерокопировать и немедленно вернуть либо по и-мейлу, либо факсом, либо заказным письмом, как будет удобней, – какое-нибудь такое релевантное расписание собраний. Он извинился за вторжение и сказал, что но просто не знал, к кому еще обратиться. Какой-то такой пацан по типу Юэлла, Дэя и борзого «если-ты-не-девушка-собложки-в-упор-тебя-не-вижу» Кена Э., который умеет делить столбиком и говорить слова по типу «досужий», но при этом не в состоянии прохавать, как пользоваться «Желтыми страницами».
Много позже, в свете последовавших событий, Джонетт Ф. четко вспомнит, как медленно оседали замерзшие волосы пацана, и как пацан сказал «досужий», а также чистую слюну высшего общества без запаха, которая чуть не
