Раньше ему никогда не получалось сподвигнуть Юэлла и Дэя на то, чтобы как-то реально или честно взаимно поделиться, а теперь, когда он абсолютно нем, инертен и пассивен, ни с того ни с сего все вдруг разглядели в нем благодарного слушателя, а то даже не слушателя, а скорее деревянную фигурку или статую слушателя. Пустую исповедальню. Дон Г. – огромная пустая исповедальня. Призрак исчезает и тут же появляется в дальнем углу палаты, машет ему оттуда рукой. Это слегка напоминало повторы сериала «Моя жена меня приворожила» из младенчества Гейтли. Призрак снова исчезает и снова тут же появляется, теперь с одной из вырезанных фотографий знаменитостей на скотче из подвальной спальни-клоповника Гейтли в Эннет-Хаусе в руках, а именно со старой фотографией главы США Джонни Джентла, Славного Крунера, на сцене, в велюре, раскручивающего микрофон, с тех времен, когда он еще не перешел к медно-рыжему парику, когда пользовался стригилем, а не солярием с ультрафиолетом, и был всего лишь крунером из Вегаса. И снова призрак исчезает и мгновенно возвращается с банкой «Колы» в руках, со старым добрым узнаваемым переплетением красных и белых французских завитушек на боку, но иноземными незнакомыми буквами азиатского вида вместо старых добрых «Кока-Кола» и Coke. Незнакомый шрифт на банке «Колы» претендует на звание самого худшего момента всего сна. Призрак дергано и перенарочито идет по полу, а потом по стене, время от времени пропадая и появляясь, как бы туманно мерцая, и оказывается вверх ногами на навесном потолке больничной палаты, прямо над Гейтли, и прижимает одно колено к впалой груди, и начинает выделывать то, что Гейтли назвал бы пируэтами, если бы хоть раз был на балете, и вращается все быстрее и быстрее, и, наконец, так быстро, что становится длинным столбом света цвета толстовки и банки «Колы», который источает потолок; а затем – момент, бросающий вызов по степени неприятности предыдущему с банкой «Колы» – в личную голову Гейтли с личным внутренним голосом Гейтли, но с ревом и неуправляемой силой вторгается слово ПИРУЭТ, большими буквами, о каковом термине Гейтли наверняка знает только то, что не имеет ни малейшего понятия, что это значит, ни причин об этом думать с такой ревущей силой, так что ощущение не только жутковатое, но и как будто оскверняющее, какое-то лексическое изнасилование. Гейтли начинает задумываться о том, что этот его, надо надеяться, неповторяющийся сон еще более неприятный, чем сон с крошечной рябой азиаткой, в целом. Теперь по его голове с той же мерзкой инородной силой грохочут новые термины и слова, в которых Гейтли не в зуб ногой, такие как АЧЧАКАТУРА и АЛАМБИК, LATRODECTUS MACTANS и ТОЧКА НЕЙТРАЛЬНОЙ ПЛОТНОСТИ,
СВЕТОТЕНЬ и ПРОПРИОРЕЦЕПЦИЯ, и TESTUDO [207], и КОЛЬЦЕВАНИЕ, и БРИКОЛАЖ, и КАТАЛЕПТИК, и ДЖЕРРИМЕНДЕРИНГ, и СКОПОФИЛИЯ, и ЛАЭРТ – и внезапно до Гейтли доходит, что вышеподуманные ИСТОЧАЕТ, СТРИГИЛЬ и ЛЕКСИЧЕСКИЙ из той же компании, – и ЛОРДОЗ, и ОБРОК, и СИНИСТРАЛЬНЫЙ, и МЕНИСК, и ХРОНАКСИЯ, и БЕДНЫЙ ЙОРИК, и ЛУКУЛЛ, и ВИШНЕВЫЙ «МОНКЛЕР», и затем НЕОРЕАЛИСТИЧЕСКАЯ КРАН-ТЕЛЕЖКА ДЕ СИКИ и ОМЫВАЮЩИЙНАЙДЕННАЯДРАМАЛЕВИРАТ, и потом все больше лексических терминов и слов, ускоряющихся до бурундукового верещания, и тогда ГЕЛИОТИРОВАНИЕ, и потом до комариного писка на перемотке, и Гейтли пытается охватить оба виска одной рукой и закричать, но не может издать ни звука. Когда призрак появляется снова, он сидит где-то позади над ним, и чтобы его увидеть, Гейтли приходится закатить глаза до упора, и оказывается, что сердце Гейтли мониторят, и призрак сидит на кардиомониторе в странной позе со скрещенными ногами с так высоко задравшимися штанинами, что Гейтли может разглядеть безволосую кожу тощих лодыжек призрака над носками, которая слегка сияет в слабом свете из коридора отделения травматологии. Азиатская банка «Колы» теперь покоится на широком и плоском лбу Гейтли. Она холодная и как-то странно пахнет, как отлив. Теперь в коридоре слышатся шаги и звук жвачки. Заглядывает с фонариком медбрат, водит им по Гейтли, его соседу под наркозом и округе, и ставит галочки в планшете, надувая небольшой оранжевый пузырь. Свет не проходит сквозь призрака, ничего такого драматического – призрак просто исчезает, стоит свету коснуться кардиомонитора, и снова появляется, стоит свету сдвинуться. Неприятные сны Гейтли определенно обычно не включают в себя конкретный цвет жвачки, сильный физический дискомфорт и вторжение лексических терминов, в которых он ни ухом ни рылом. Гейтли начинает приходить к выводу, что есть некая вероятность, что заурядный призрак на кардиомониторе, хотя и не реальный в общепринятом понимании, мог представлять собой что-то вроде эпифаническоватого явления Бога в запутанном гейтливском понимании, Высшей Силы или еще чего-то такого, может, как легендарный Пульсирующий Синий Свет, который видел во время своего последнего детокса основатель АА Билл У., и этот Свет оказался Богом, сошедшим сказать, чтобы Билл оставался трезвым посредством основания АА и Несения Послания. Призрак грустно улыбается и говорит что-то вроде, что «нам обоим бы этого хотелось, молодой человек». Из-за того что
