Вообще-то я про него и не вспомнил бы, но раз уж попался он под горячую руку Кузьмичу, то пусть огребает по полной. Ему полезно.
– Да гнать его из наших хором! – заявил вдруг Потапыч, махая своим ухватом. – Пущай идет куда хочет! Вон в четырнадцатый дом пущай идет, они там все такие, как вот этот. Никчемы они там все!
– Это нельзя, – остановил его Кузьмич. – Кроме хозяина, никто его гнать права не имеет. Но лично я с ним теперь разговаривать не жалаю! Тьфу на него! Ох ты, батюшки!
И Кузьмич снова зашаркал своим валенком по полу.
Родька беззвучно плакал, слезинки, величиной с рисовое зерно каждая, стекали по его мохнатой рожице.
– Досточтимое обчество, – я хлопнул в ладони. – А не выпить ли нам чайку? И еще – посоветоваться мне с вами надо по одному делу.
Я ощущал, как в воздухе витают остатки неловкости, возникшей после всей этой ситуации, и понимал, что даже подобная мелочь со временем может перерасти в нечто большее. Все большие неприятности всегда вырастают из маленькой неурядицы. Этого не хотелось, потому что компания подъездных на самом деле мне очень нравилась. Несмотря на свой рост и определенные странности, это были очень умные и надежные существа. Плюс – очень полезные. А поскольку ничто так не сближает, как общее дело, то именно его мне и надо было нам придумать.
– Чайку – это можно, – одобрил мои слова Кузьмич. – Только вот молот дедов отнесу к себе. Тяжелый он, собака. Вниз-то я его стащил, а обратно наверх, до вентиляции, боюсь не допру! Эй, Прошка, ну-ка, помоги мне. А ты, мохнатый, чайник иди ставь. Или и это тоже хозяин твой должен делать?
Десять минут спустя вся наша честная компания сидела у меня на кухне и пила горячий чай. Кто с блюдечка, кто из чашки, кто вприкуску, кто прихлюпывая, кто отфыркиваясь.
Вот такое вот утреннее чаепитие.
Причем утреннее – не то слово. За окнами только-только начало наступать то время, когда темнота сменяется первыми, еле заметными серыми сумерками.
Должно быть, те самые третьи петухи как раз в это время и поют. Кстати, на самом деле, третьи петухи – это когда? По московскому времени?
Надо будет посмотреть. И в копилочку сразу себе упрек – почему раньше не подумал про это? Когда заклятие читал?
Нет, учиться мне еще и учиться.
– Так что за дело, Ляксандр? – откусив кусочек сахару, спросил у меня Кузьмич. – В чем помочь тебе?
Я, не мудрствуя лукаво, взял, да и рассказал им про просьбу Яны Феликсовны, и про то, что отказался творить приворот. Зачем придумывать что-то, если есть готовая проблема. Вообще-то я хотел ее только с Вавилой Силычем обговорить, но так даже еще лучше. Вместе и батьку бить сподручнее.
Подъездные внимательно меня выслушали, а после призадумались. А может, привычно ждали пока старший свое мнение выскажет.
– Правильно сделал, – наконец одобрил мои действия Кузьмич. – Приворот – дело поганое, это всем ведомо. Недаром ведьмино племя его так уважает. Им-то от него сплошная радость – и заработала на людской глупости, и души живые погубила. И так, и эдак их выгода.
– Точно-точно, – подтвердил Потапыч, размахивая сухарем, обсыпанным маком. – У нас в Белоомуте, помню, одна девка-дура…
– Да тут у любого история такая найдется, – остановил его Вавила Силыч. – Не дети, чай, собрались, почтенные домовики. Александр о другом говорит – женщине-то этой помочь надо. Муж гулять начал. Беда это.
– Беда, беда, – снова закивали подъездные. – Семья может порушиться, детки без мамки останутся. А то еще в дом новая хозяйка придет, вот где горе-то! Как вон в третьем подъезде недавно было!
Ну детки там, я так думаю, особо ничего и не заметят, особенно если им банковские карты никто не заблокирует. Да и Яна Феликсовна вряд ли в накладе останется, если что. Но им про это знать не надо. А зачем?
– Вот что мне подумалось, – снова взял слово я. – Имеется в моей книге одна штука… Сейчас найду…
Я полистал книгу, отыскал нужную страницу и с выражением прочел название рецепта: «Настой для бывых супругов, чтобы, значит, все как в старые времена велось». Ну да, название стремное, но уж какое есть.
А вообще, настой весьма и весьма полезный, и не только для бывых супругов. По сути, это аналог виагры, но только не физиологической, а духовной направленности. Точнее – в том числе и духовной. Если яснее говорить – тот, кто эту настойку выпьет, сразу начнет сильно любить того, кто ему ее дал. И любовь выражается тут во всем своем многообразии – от возвышенного устремления говорить приятные слова до вполне понятного плотского желания. Причем плотское, подозреваю, превалирует. Это по составу настоя видно. Я еще не очень большой дока в этом деле, но когда в одном рецепте фигурируют семена подорожника, полынь и три меры сушеного корня хрена, то особых сомнений в направленности зелья не остается. И это не считая заманухи, кориандра и разной другой мелочи.
Действует настой около двух суток, остаточных явлений не имеет и, если верить записям, никакого вреда здоровью употребившего принести не должен.
Как по мне – вариант решения проблемы. А чем плох? Этот бедолага за пару дней так на супруге взопреет, что потом еще неделю на других красоток смотреть не сможет. А то и больше. С учетом того, что дядька он уже немолодой, то все должно получиться. Надо будет только уточнить у нее – не сердечник ли он? Не хотелось бы стать причиной чьей-то смерти, пусть даже и такой по-настоящему мужской.
А через недельку, если супруг Яны Феликсовны не перебесится, употребление настоя повторить.
И ведь что приятно – сошлись мнения-то. Настой этот оказался подъездным знакомым, причем я узнал сразу еще три его названия, и они были куда короче того, что имелось в моей книге, да еще и на редкость похабными. Хотя, конечно, суть передавали полностью.
– Хорошая штука для семьи, хорошая, – вещал Кузьмич. – Не то что приворот. Опять же, детишки после этого зелья рождаются особо крепкими и
