– Вы не знахарь, вы психолог-патологоанатом, – язвительно заметила Вагнер.
– Не обидели, – парировал я. – Нет в слове «знахарь» ничего оскорбительного. Как, кстати, и в слове «ведьма». Просто надо до изначального смысла слова докопаться. Ну так что, продолжим беседу, или я пошел? У меня, знаете ли, еще работа есть. Та, которую я выполняю согласно штатному расписанию.
– Говорите, – скрестила руки на груди женщина.
Ради правды следует сказать, что слушателем она была хорошим и смысл сказанного поняла сразу же, это было видно по ее глазам.
– И что, это на самом деле будет работать именно так? – уточнила она, когда я замолчал. – То есть он меня два дня, без остановки…
– Ну не все время, конечно, – понял я, что именно она хотела произнести. – Но – да. И в этой связи я вас очень прошу внимательно следить за здоровьем супруга. Давайте напрямую – вы оба люди уже не очень молодые, плюс стрессы, которые неминуемы при том образе жизни, который ведет ваш муж… Короче – сердечко надо поберечь. И за давлением следите. Побочных эффектов у этого настоя нет, но в нем имеются компоненты, которые здорово гонят в кровь адреналин. Помните об этом.
Вагнер встала с кресла, подошла ко мне и забрала пузырек.
– Пять капель за раз, не больше, – напомнил я ей. – И два дня – он только ваш. Уработайте его так, чтобы он ни на кого смотреть не смог – и дело в шляпе. При необходимости – повторить. Того количества настоя, который я вам дал, хватит надолго.
– Деньги только после наступления результата. – Яна Феликсовна глянула на меня поверх очков. – Не раньше!
– Хорошо, – покладисто согласился я. – Как скажете. Пусть так.
– Не боитесь? – полюбопытствовала она насмешливо. – А если «кину»? Если скажу, что ничего не получилось, да и все?
– Не-а, не боюсь, – выдал я самую смиренную из возможных улыбок, а после снял с рукава ее дорогого кардигана рыжий волос, намотал его на указательный палец и убрал в нагрудный карман своего пиджака. – Ни капельки. Разве вы не знаете прописную истину о том, что каждому воздастся по делам его?
– Оленька права, – звучно расхохоталась госпожа Вагнер. – Вы на самом деле одновременно и невероятный хам, и редкостная прелесть. Держите. Но если ничего не получится, я за своими деньгами вернусь, имейте в виду.
Она щелкнула замком сумки и протянула мне пухлый конверт.
– Получится, – заверил ее я. – Главное – сделайте все так, как я сказал. И вот еще что… Не сочтите за шутку или насмешку… Не забывайте предохраняться. Дело в том, что у данного настоя есть еще одно назначение, скажем так – стимулирующее к репродукции.
– Мальчик мой, за это не беспокойтесь, – похлопала меня по плечу Яна Феликсовна. – Я в юности наделала столько глупостей, что ни одно зелье не сможет мне помочь. Из ничего что-то не возникает.
– Мое дело предупредить, – заметил я. – А там – вам решать.
– Скажем так – если вдруг случится такое чудо, то я вам во дворе вашего банка памятник поставлю, – глаза за очками потухли, как видно, тема для женщины была болезненная. – Бронзовый. Да нет, даже из серебра. В полный рост.
– Лучше обойтись небольшим бюстом на родине героя, – попросил я. – А разницу я готов принять денежными знаками.
– У вас в роду немцев не было? – спросила у меня Яна Феликсовна. – Хватка прямо как у моего Петера.
– Одни русские. Максимум где-то заблудились пара-тройка эритроцитов татарской крови. Но они у нас всех есть, еще со времен Золотой Орды. Но это ладно. Вот еще что я вам забыл сказать – кружку супруга не забывайте мыть после того, как он из нее попьет. От греха. Вдруг кто еще из нее отхлебнуть задумает? Оно вам надо?
С тем мы и вышли из переговорной. Собственно – все сказано, все сделано, чего время тратить на пустую болтовню?
Косачов, заприметив нас, сразу огладил пиджак и нацепил на лицо дежурную улыбку, но так и остался на месте, поскольку почти сразу мы услышали голос Ряжской:
– Яна! Привет, дорогая! Надеюсь, на этот раз вы поладили?
Мне очень хотелось сказать Ольге Михайловне, что сегодня я все-таки больше редкостная прелесть, чем невероятный хам, но, разумеется, делать этого не стоило. Да и потом – это не самая скверная оценка, которую мне могли дать. И, если уж совсем начистоту – не такая уж и необъективная. Есть во мне и то, и другое.
А учитывая то, что она была не одна, лучшим из возможных вариантов было вообще помолчать.
Судя по всему, то совещание, которое так взбудоражило банк, наконец-то закончилось, и новые собственники, раздав ценные указания, как раз надумали покинуть здание. Тут-то мы им по дороге и попались.
Рядом с Ольгой Михайловной я увидел высокого седовласого мужчину, надо полагать, ее мужа, того самого Павла Николаевича Ряжского. Да его и не спутаешь ни с кем. Есть в таких людях нечто, что выдает в них лидера. То ли костюм стоимостью в годовой бюджет иной области, то ли то, как этот костюм на них сидит. Да и не в костюме дело. Это вообще, скорее, метафизика, которую не объяснишь.
– Яна, – бархатисто произнес Ряжский, протягивая руки к моей недавней собеседнице. – Рад тебя видеть. Вот все-таки вы, Вагнеры, молодцы, всегда знаете, где надо оказаться в нужное время. Я этот банк только вчера купил, а ты уже здесь. И небось счет открываешь, а? Чтобы Петр мне потом начал говорить о том, что он был первым, кто в мой новый проект поверил, а потому ставку по кредиту ему надо делать особую, отличную от остальных, и принять в качестве залога только его честное слово.
– Чутье есть чутье. – Яна Феликсовна благосклонно приняла поцелуй в щеку. – Но тебе не стану врать – Петер еще не в курсе, что это твой банк. Но уже сегодня он об этом узнает. Как и о твоем обещании
