– Нет.
– Ну и о чем речь? Он где-то есть. Затаился и рано или поздно объявится. И в этом случае лучше чтобы рядом с дедом не я была, а ты. Улавливаешь мою мысль?
– Улавливаю, – с усмешкой ответил Серый, которому сейчас еще больше подходило прозвище «Карий», даже «Рыжий», потому что он сменил кожанку на джинсовку, и по контрасту и кожаные штаны, и кирпичного цвета патлы по пояс приняли еще более красные оттенки. – Повзрослела ты, настоящая ведьма. Эй, а это у тебя кто?
Из сумки на Сашином плече высунулась недовольная морда кота Диктофона.
– Лизин кошак. Приблудился ко мне… я пыталась его родителям ее отдать. А они говорят – все равно опять сбежит. Вот и живет теперь со мной.
– Ясно. Что деду передать?
– Почему только деду-то… и бабушке. Что я их люблю. И вернусь, как только… ну… не знаю. Как только жизнь победит. Пока, мыкарь Серый. Не ходи за мной, не ходи со мной. Ты мне не друг, хоть и не чужой вроде.
Мыкарь смотрел вслед удаляющейся ведьме. Душа его как обычно мыкалась и маялась. Вроде бы и жизнь победила, и баланс сохранен. Но где-то в каменном городе над холодным морем притаился Колыбельник. Не сгинул же он навек…
Он, конечно, не сгинул. Затаился, залег в ничтожество, как на дно. Его ведьма станет только его. В каком-то смысле она уже – его.
Я есть у тебя, Саша, я есть у тебя…
