– М-м-м… – осторожно начал заместитель директора, – связано ли обещанное вашим фондом оказание матегиальной помощи нашему вузу с согласием на участие в этой пгоггамме?
– Нет, – коротко ответил Алекс. – Но должен вам сказать, что грант на исследование составляет двести тысяч долларов.
– Вот как! – названная сумма профессора явно впечатлила. – Что же касается вашего пгедложения, то я думаю, что смогу убедить ученый совет поддегжать…
– Зачем? – довольно бесцеремонно прервал его Алекс.
– Что зачем?
– Зачем убеждать ученый совет?
– Хм… ну как же. Нужно же внести в план исследований.
– Зачем? – снова повторил Алекс.
– Э-э-э… понимаете, деньги ещё не всё. Пги габоте над заказанным вами исследованием нам, несомненно, потгебуется отпгавлять запгосы в агхивы, пгофильные министегства и дгугие огганизации. И чтобы мы могли делать это официально, за подписью дигектога, тгебуется включить тему исследования в план научной габоты. А для этого…
– Взятки! – довольно бесцеремонно прервал его Алес.
– Что, пгостите? – несколько обескураженно уточнил профессор.
– Я имею в виду, что очень многие проблемы с бюрократией можно решить небольшой денежной суммой. Причем в этом случае проблема точно решится куда быстрее, чем при использовании любой, даже самой высокопоставленной официальной подписи. – Заместитель директора ИНЖЭКОНа ошеломленно воззрился на него. Алекс усмехнулся.
– Не волнуйтесь, профессор, я – достаточно законопослушный гражданин и склонен решать любые свои проблемы максимально законным путем. Но понимаете, в чем дело, – меня в первую очередь интересует скорость и качество работы. В попечительском совете фонда я – новичок, и мне требуется показать себя. Причем быстро. А это – мой первый проект. Так что я крайне, – он специально выделил это слово голосом, – заинтересован в быстром и качественном результате. И если потребуется каким-то образом… э-э-э… простимулировать ваших контрагентов для придания им большего ускорения – я готов на это пойти. В разумных пределах, конечно… Можете считать это не взяткой, а-а-а… ну точно такой же спонсорской поддержкой совет… то есть российской науки, в настоящий момент переживающей не лучшие времена.
– Вот как… – профессор задумался. – А эта… м-м-м… спонсогская поддегжка будет осуществляться в гамках озвученного вами гганта или… – похоже, он считал озвученную Алексом сумму уже своей, и-и-и… ему уже совершенно не хотелось ею ни с кем делиться.
– Несомненно, сверх этих рамок. Но должен заметить, что все предоставленные доклады будут переданы на рецензии в другие организации. Как России и, скажем, Украины и Казахстана, так и крупнейших европейских и американских университетов. Того же Гарварда, например. Я же сказал – мне нужна именно качественная работа…
– Вот как… – снова повторил Ишельман с куда более задумчивыми интонациями.
– Но при этом должен заметить, что по итогам рецензирования будет выбрано несколько лучших докладов, и коллективы, их подготовившие, будут дополнительно простимулированы. Причем весьма существенно. Предполагается, что доклад, занявший первое место, будет поощрен удвоением гранта, остальные получат увеличение выплат в объеме от пятидесяти до двадцати пяти процентов.
– Вот как! – профессор заметно приободрился. – В таком случае могу завегить вас, что я готов всецело поддегжать участие нашего вуза в данной пгоггамме…
Глава 2
Алекс стоял и тупо смотрел на портал. Он не хотел его пропускать! Ну, то есть портал работал, потому что свечение было… да вот оно – стоит только протянуть руку и оно тут же заиграет отсветами на ладони, но вот пройти через портал не получалось никак. Парень стиснул зубы и, перехватив чемодан с распечатками поудобнее, яростно прянул вперед… чтобы тут же шмякнуться на задницу, потирая лоб.
– Уй… чёрт! Больно… Да что ж ты, зараза такая… – а в следующий миг свечение пропало. Алекс несколько мгновений тупо пялился на серую, каменную поверхность скалы, а потом с силой врезал кулаком по чемодану.
– Вот зар-раза!..
Три месяца лихорадочной подготовки к переходу привели к тому, что он набрал много разной разрозненной информации, в отношении которой у него были сильные сомнения, что она действительно сможет как-то серьезно помочь. Но так уж получилось… Нет, поначалу все вроде как было нормально. Кроме Санкт-Петербургского ИНЖЭКОНа он вышел ещё на шесть экономических вузов и профильных факультетов разных университетов, посетив ещё и Москву, Казань, Ростов и Екатеринбург. Что же касается просьбы Сталина, то, пообщавшись с дедком, которому, похоже, доставляло истинное наслаждение обламывать все его прекрасные устремления, Алекс решил послать его на хрен и обратиться к «настоящим профессионалам». То есть воспользоваться уже опробованным с «экономистами» вариантом с фондом и сформировать через него несколько грантов, которые предложить кораблестроительным институтам и факультетам в Питере, Николаеве и Архангельске. Пусть подготовят предложения, основываясь на своих высоких профессиональных знаниях…
Щаззз! Деньги-то эти уроды взяли с большим удовольствием, а вот результат… Нет, доклады подготовили практически все. Но если, скажем, то, что предоставили ИНЖЭКОН и финансово-экономический факультет Казанского университета, можно было бы с натяжкой каким-то образом засчитать как исполнение заказа, то вот москвичи и особенно екатеринбуржцы, похоже, восприняли полученный ими шанс, как неожиданно представившуюся возможность слинять на счастливый Запад. Мол, надо только как следует «прогнуться» – и этот неведомый, но, несомненно, очень добрый западный хозяин (ну, разве западный хозяин может быть недобрым?) тут же это оценит и немедленно предложит такому замечательному и просто-таки пропитанному демократическими ценностями страдальцу-ученому, погибающему тут, в полуразрушенном «совке», уехать к нему в дальние, но теплые и ласковые страны. Ну или, в худшем случае, просто будет с ними несколько более щедрым… Алекс просто охреневал, читая в материалах перлы вроде: «В отличие от любой другой нормальной экономики, которая, несомненно, построена на классических принципах «кнута и пряника», советская экономика могла работать только на принципах: «кнута и стенки». Вследствие чего она требовала крайней степени внешнего, то есть внеэкономического принуждения, обеспечиваемого лагерями и массовыми расстрелами. А когда, после падения сталинского режима, это принуждение исчезло, экономика СССР начала стремительно деградировать[15], к началу следующего века выродившись в экономику полуколониального типа, осуществляющую обмен высокомаржинальных видов необработанных сырьевых ресурсов на всё остальное – от высоких технологий до зерна, обуви, одежды и колбас. Достаточно вспомнить,
