– А мы сейчас это проверим, – отозвался Мортон, мрачно усмехнувшись.
Кёрл метался по гигантской механической мастерской. Сигарообразный космический корабль – его корабль – был почти готов. Кряхтя от натуги, он установил в эту сорокафутовую сигару двигатели и остановился полюбоваться на плод своих усилий.
Сквозь отверстие в скорлупе оболочки было видно, что внутреннее пространство прискорбно мало. Почти всё занимали собой двигатели, кабина пилота получилась совсем крохотной.
Он вновь набросился на работу, услышав шаги приближающихся двуногих и громоподобный грохот двигателей – изматывающую нервы пульсацию постоянных включений и выключений, сменившую прежний глубокий и ровный гул. Внезапно в двери опять ударили атомные дезинтеграторы.
Кёрл нейтрализовал их, не отвлекаясь от основной задачи. Напрягая каждый мускул могучего тела, он перетаскивал из мастерской приборы и механизмы, сваливая их на дно своего корабля. Не было времени расставлять все по местам, не было времени ни на что, не было времени, не было времени…
Впервые за свою долгую бурную жизнь он с удивлением почувствовал усталость. Последним усилием он втолкнул в зияющее в боку космолета отверстие огромный лист металла и замер, опасно растягивая последнюю минуту.
Он знал, что двери не выдержат. Полдюжины дезинтеграторов били атомными лучами в одну точку, медленно, но верно пожирая последние дюймы стали. Со вздохом он отключился от дверей и направил всю мощь своего мозга на толстенную стену космического корабля двуногих, куда был нацелен тупой нос его космолета.
Его тело судорожно сжалось в волнах энергии, хлынувшей от динамо через его слуховые волоски на неподатливую стену. Все нутро горело адским огнем, он чувствовал, что рискованно близок к предельной нагрузке. Кёрл корчился от страшной боли, держа в сцепленных щупальцах незакрепленный металлический лист, не отводя пылающего взгляда от этой дьявольски прочной стены.
Он услышал, как двуногие, разрушив-таки дезинтеграторами одну из дверей, ворвались в смежный с мастерской двигательный отсек. Оттуда доносились теперь возбужденные голоса, протестующее шипение металла, испаряющегося в потоках атомных лучей. Еще минута, и двуногие доберутся до хлипкой переборки, отделяющей мастерскую от двигательного отсека…
И тут у него получилось. Рыча от ненависти, с мстительным огнем в диких глазах он забрался в свой маленький корабль и толкнул металлический лист вниз, словно захлопнул люк.
Его слуховые волоски зажужжали, размягчая края металла, и через мгновение лист вплавился в бок корабля, стал неразличимой частью корпуса, прозрачного лишь спереди и сзади.
Почти с чувственной нежностью его щупальца обхватили штурвал, и хрупкая на вид машина двинулась к внешней оболочке корабля землян. Нос сорокафутовой сигары почти неощутимо коснулся ее – и стена рассыпалась искрящимся облачком пыли.
Чуть заметное замедление хода, и машина окунулась в ледяной мрак космоса; он развернул ее в сторону, противоположную движению большого корабля, и помчался домой.
В рваной дыре, зияющей в нижней части шара, появились двуногие в скафандрах. И они, и их корабль становились все меньше и меньше; затем люди ушли, остался только корабль в сиянии тысяч иллюминаторов, он неправдоподобно уменьшился и вовсе исчез из виду.
Прямо по курсу лежало маленькое тускло-красное пятнышко – родное солнце Кёрла. Он увеличил скорость до предела. Там, дома, есть пещеры, где можно спрятаться и вместе с другими кёрлами построить космический корабль, на котором они отправятся покорять другие планеты, – теперь он знал, как это сделать.
Тело болело от перегрузок, но Кёрл не позволял себе терять ни мгновения. Потом он оглянулся назад. Шар все еще был здесь – крохотная светящаяся точка в необозримой черноте космоса. Вдруг она мигнула и погасла.
На миг Кёрлу показалось, что перед тем как исчезнуть точка сдвинулась с места, но уже ничего не было видно, и он не мог избавиться от странного ощущения, что люди, погасив огни, крадутся за ним в темноте.
Тусклое красное солнце, к которому он направлял корабль, почему-то не становилось больше. С каждым мгновением оно уменьшалось и уменьшалось, превратилось в бледную точку посреди черноты, потом и вовсе исчезло – как исчез недавно корабль землян.
Ужас пронзил его, накатился захлестывающими все существо волнами, заставляя холодеть от неизвестности. Несколько минут он как безумный всматривался в даль, пытаясь отыскать хоть какой-то ориентир. Но только Далекие звезды сверкали здесь – немигающие точки на бархате бездны.
А потом одна из точек стала увеличиваться в размерах. Точка превратилась в пятнышко, пятнышко – в красный шар. Шар разрастался, разрастался… Цвет его из красного стал ослепительно-белым – перед ним сиял громадный шар корабля, из каждого иллюминатора которого лился свет, и это был тот самый корабль, который совсем недавно исчез позади…
Что-то случилось с Кёрлом в этот момент. Мысли его завертелись, как огненный маховик, все быстрее и быстрее, все более бессвязно. И вдруг маховик разлетелся на миллион сочащихся болью кусков. Глаза Кёрла вылезли из орбит; как бешеный зверь он принялся буйствовать в своей тесной кабине.
Его щупальца хватали драгоценные приборы и безжалостно крушили их, лапы в ярости колотили по стенкам корабля. Последним проблеском разума Кёрл понял, что не сможет встретить неминуемое пламя дезинтегратора.
И последним усилием воли вызвал бурный распад высвободивший весь до капли ид из его тела…
…Они нашли его, мертвого, лежащим в лужице фосфора.
– Бедный котенок, – усмехнулся Мортон. – Интересно, что он подумал, когда увидел нас впереди, а его солнце исчезло. Ничего не зная об антиускорителях, он и представить не мог, что мы можем мгновенно остановиться в космосе, а ему на торможение потребовалось бы более трех часов, и все это время он удалялся бы от своей цели. Откуда ему было знать, что, останавливаясь, мы тем самым нагоняли его со скоростью миллионов миль в секунду. Да, после того как он покинул наш корабль, у него не осталось шансов. Ему, наверное, казалось, что весь мир полетел вверх тормашками.
– Не стоит так уж горевать, командир, – раздался из-за спины Мортона голос Кента. – У нас еще полно работы – надо перебить всех котов на этой мерзкой планете.
– Ну, это будет легко, – тихо произнес Корита. – Они же примитивы. Нам остается только сесть, и они придут сами, думая обмануть нас.
– Слушать вас противно, – рассердился Смит. – Да этот кот оказался самым крепким из орешков, которые нам приходилось разгрызать. У него было все, чтобы одолеть нас…
– Согласен с вами, Смит, – вежливо прервал его Корита. – Но он действовал, повинуясь биологическим
