Когда горизонт пронзил острый солнечный луч и тьма начала таять, преобразовываясь в нечто невообразимо прекрасное, я наконец-то смогла взять себя в руки. Эта ночь превратила меня в слюнявую мямлю. Какая прекрасная ночь, как же мне этого не хватало…
— Расскажи мне, — попросила я, нежась в его объятьях и смотря на то, как зарождается рассвет.
— Это совсем не интересная история, — прошептал он мне в волосы.
— Я спрашиваю не потому, что мне нечем себя больше развлечь, — усмехнулась я, — а ты не хочешь говорить вовсе не потому, что боишься, будто я усну посреди рассказа.
— Это так, — согласился он.
На некоторое время между нами повисла пауза. Если сказать честно, сейчас мне стало страшно. Очень. Конечно, мы не сможем стать просто знакомыми друг для друга. Это невозможно. Мы скованы общей судьбой, вечностью, любовью, прошлым, близкими, воспоминаниями… Да даже чтобы пересказать нашу жизнь и то, что было между нами, мне придется посвятить этому следующее столетие. Но… ведь бывает так у людей: когда они слишком долго существуют вдали друг от друга, то просто становятся чужими. Я привыкла думать, что знаю Кирана, как никто другой в этом мире. У меня никогда бы не возникло мысли, что он может стать чужим для меня. Но сейчас единственное, в чем я была уверена, — это мои чувства.
— Я скажу тебе это один-единственный раз, Киран Арт Соррен. Если ты вдруг решил, что я не услышу тебя, не смогу понять или принять то, что с тобой произошло, и ты решишь, что тебе удастся просто держать меня на расстоянии вытянутой руки, то тебе стоит вспомнить, что у тебя просто ничего не выйдет, и поэтому я тебе настоятельно советую не быть опрометчивым в решениях, — извернувшись в его объятиях, я смотрела ему прямо в глаза и говорила с интонацией как не одно столетие назад, когда между нами возникали разногласия.
Как любые супруги, мы могли ругаться, спорить, даже иногда противостоять друг другу, отстаивая свои интересы. И ему следовало вспомнить, что если он будет осторожничать, утаивать и пытаться избегать меня, то я в свою очередь объявлю на него охоту, в переносном смысле, конечно, — но он знал, на ком женился, так что я не виновата. У Кирана, как и у любого мужчины благородного происхождения, были особое воспитание и отношение к женщинам. Он привык быть опорой, в его понимании это он должен был быть защитой, стенами и убежищем для своей семьи. Это было хорошо и ценно. Но, я, как человек, воспитание которого было не столь строгим и благородство для которого было довольно размытым понятием, считала так: делай все, что можешь, и будет тебе счастье. А еще я никогда не пыталась спрятаться за спину того, кого любила. За свою семью я готова была бороться любыми способами.
Он смотрел на меня так тепло и печально, что мне стало не по себе. Ощущения были такими, что эта встреча — как предвестник настоящей разлуки. Он словно впитывал мой образ и слова и в ответ прощался со мной, точно извиняясь за то, что не может…
— Просто расскажи, — очень тихо попросила я.
— Ты все такая же, — сказал он, а его пальцы ласково огладили мою кожу, отчего мои щеки обдало жаром, а дыхание сбилось, — моя женщина все так же похожа на непокорную стихию. Сейчас ты дремлешь, но твое спокойствие всегда мнимое, так? — усмехнулся он. — А вот я изменился, Соль, — еще тише сказал он, и мне будто показалось, что на то, чтобы сказать это, ему потребовалось собрать всю свою волю в кулак. — В тот день, когда я понял, что тебя больше нет…
Он замолчал, точно подбирая слова.
— Просто скажи мне, — попросила я, беря его руку в свою.
Его взгляд упал на наши сплетенные пальцы, а когда он вновь посмотрел на меня, я не могла найти в себе сил, чтобы отвести взгляд.
Его глаза затянуло глянцево-черной пеленой. Эта бездонная тьма пугала: она завораживала и притягивала одновременно. Она была как нечто давно желанное и одновременно недоступное для меня. Но стоило ему призвать свой дар, как и мой откликнулся на этот призыв, даже не спрашивая меня. Свет, исходящий от моих глаз, отразился призрачным сиянием на его лице, а тончайшие голубые нити потянулись к его руке, переплетаясь с плотными черными нитями, что, казалось, сотканы из густого тумана, как если бы моя сила льнула к чему-то родному для нее. Сперва так и было. Нежно-голубые нити оплетали энергию Кирана, плотно переплетаясь с ней. Это было странно, но приятно. До того самого момента, пока Киран не вздрогнул и не попытался отпрянуть. Нити точно сошли с ума: его туже затянулись на моих, а мои — на его. И вместе с этим пришли боль, холод и жар; я попыталась разжать пальцы, но ничего не получалось.
Я пыталась совладать с собственной силой, отпрянуть, но не выходило. Казалось, вопреки моим желаниям, сила стремилась соединиться и переплестись с даром Кирана. И, чем больше он и я сопротивлялись, тем больнее нам было. Я пыталась сказать ему это, но вместо слов из горла вырвался лишь хриплый стон. Это сильно напугало Кирана. Я видела страх в его глазах, когда он с силой сжал челюсти и в последнем рывке отпрянул от меня. Боль оглушила меня. Киран стал наваливаться на меня, скрестив руки на груди, точно пытаясь унять боль, что взрывалась внутри.
— Видишь, — его голос был хриплым и слабым, — во что я превратился…
— Что это? — кое-как пробормотала я, пытаясь избавиться от темных кругов перед глазами. — Твой Дар…
— Перевернулся, — просто сказал он, возвращая телу устойчивое положение и вновь поднимая меня с песка, помогая опереться о него спиной.
— Разве такое возможно? Перевернулся? Что ты имеешь в виду, говоря, что твой дар перевернулся? — вопросы рождались один за другим: несмотря на собственные ощущения, все, что меня сейчас волновало, — это Киран. Опасно ли то, что с ним произошло? Насколько болезненно это для него?
