Такая легкость.
Да, по сути, едва ли не в первый. Как так вышло?
С Пашкой мы никогда не гуляли. Мы ходили в кино, в кафе, в гости… но вот так, чтобы просто пошляться по городу — даже не припомню. А до Пашки — страшно давно, еще в институте, но там с парнем из параллельной группы, и это была больше дружба, чем любовь, не по-настоящему, мы катались в парке на коньках… Не важно.
Сейчас это вообще не важно. Ни о каких отношениях не может идти и речи, просто развлечение на одну ночь. Может быть, на две.
Игра, и не более того. Я — это не я. Не настоящая я. Все не так.
Приходилось напоминать себе непрерывно.
Это не имеет отношения ко мне.
Только восемь ночей, и я вернусь домой. Все это останется здесь, ярким цветным сном…
Он шел рядом. Он пытался что-то рассказывать: «Вон там, сейчас за поворотом будет зеленый дом, весь обложенный расписной цветной плиткой. Здесь много таких. А больше я нигде не видел. У нас в Ларне печки обкладывают такой плиткой, а здесь — дома!». Или: «А вон там драконы на стенках, тощие и длинные. Даже не представляю, как они могли бы ползать по земле… Как змеи? Но у них лапки!»
Это было забавно.
Он честно делился впечатлениями, показывал то, что его успело тут заинтересовать. Конечно, никаких исторических подробностей он не знал, да ему это было и не нужно. Только то, что можно посмотреть и потрогать.
Могу поспорить, Рой с легкостью рассказал бы мне — что это за драконы, есть ли такие в реальности в этом мире, или только фантазия, рассказал бы кто построил дом, кто заказчик и кто архитектор, когда и зачем… Можно было позвать и спросить, вон он шел сзади, стараясь не слишком бросаться в глаза. Но это разрушило бы чудесную магию прогулки.
Сейчас есть только я и Марко. Просто так.
Легко.
Мне нравилось идти рядом с ним — высоким красивым мужчиной в военной форме. Сильным, мужественным, настоящим героем. Мне было приятно видеть, как женщины оборачиваются на него, провожают взглядом.
Мне нравилось, как он сам смотрит на меня. И как держит обещание.
Несколько раз, останавливаясь, чтобы купить пирожки с ягодами, посмотреть на мраморные фигурки на крыше, и просто красивый вид, он вставал рядом, чуть сзади. И я прямо чувствовала, как у него тянулись руки меня приобнять, почти бессознательно. Но он держался. На самом деле, я была бы и не против, но он обещал «ничего больше», и честно старался свое слово держать. Я понимала, что могу ему доверять, это так невероятно важно.
А потом ему в голову пришла гениальная мысль — покататься в лодке по каналам. Я прямо почувствовала, как он обрадовался, и какая она гениальная.
В лодку он прыгнул первый и протянул руку мне, помогая перейти. Он взял мою ладонь в свою, и больше не отпускал. Раз взял, то теперь можно. Страшно довольный. Осторожно сжимая, нежно поглаживая большим пальцем. Нежно-нежно. Только руки у него были страшно жесткие, даже шершавые, и прикосновения немного щекотны. Галеры… он же сидел на веслах всю дорогу. И до этого постоянно оружие в руках — ладони грубеют. Он сел рядом, придвинувшись ко мне. Я чувствовала его тепло, его запах — совсем не зверя даже, человека, мужчины, и еще морской соли, стали и просмоленного дерева. Чувствовала его дыхание у своего виска. Ощущение надежности и волнение разом. Так невероятно, что кружилась голова.
Лодочник размеренно работал шестом, как гондольер… Как они тут называются, интересно?
— Ты такая красивая, Пина, я просто схожу с ума…
Его шепот у самого уха. Пина от Пенелопина, и больше никакой «сеньориты».
Он держал меня за руку. А второй рукой, едва-едва, пальцами, осторожно касался моей талии, но на большее не решался.
Боже ты мой… Сейчас я чувствовала себя взрослой циничной теткой рядом с ним.
До тех пор, пока он не начинал рассказывать о себе. И тогда все менялось местами. Моя жизнь оказывалась проста и благообразна, по сравнению с жизнью легионера.
Возможно, ему как раз этого и не хватало — игры в трепетную любовь. Эмоций, а не только физического удовлетворения, которое можно найти в каждом борделе. Он же тоже знает, что это только на несколько дней, без последствий и обязательств.
Игра для нас обоих.
Немного притвориться, что все по-настоящему.
И даже не думать, что красивая — совсем не я, а неизвестная мне девочка Пенелопе, у которой я одолжила тело. Просто сидеть и тихо балдеть рядом с ним.
И как-то почти забыла о кураторе, который остался на берегу, не стал мешать. Но, если оглянуться, я могла видеть его — как он идет по набережной за нами, не отставая, спокойно. Он всегда где-то рядом.
Подбородок Марко касается моих волос. Его сердце часто бьется.
— Расскажи о себе, Пина, — просит он. — Ты ведь издалека? Расскажи, как ты там живешь?
Я боялась рассказывать о себе. Мне казалось, правда разрушит всю магию. Что рассказать? Что я главный бухгалтер фармацевтической конторы? Искусствовед по первому образованию, логистик по второму? Что в реальности выгляжу совсем не так? Что мне за тридцать? Что аллергия на все подряд, больная спина и кредит на машину? Что я пять лет жила с мужиком, который за все это время сказал мне меньше хороших слов, чем Марко за один только вечер? Зачем?
Нет. Немного общих фраз…
— Расскажи лучше ты, — говорила я. — Центурион? А что стало с предыдущим центурионом? Я слышала, ты говорил, что он ушел на пенсию? Он был уже стар и ему тяжело бегать в полях?
— Стар? — Марко весело засмеялся. — Паоло двадцать семь, он на два года старше меня. Я старый? Он просто женился. Отслужил минимальный срок, до полного год остался, но он решил не ждать, уже можно. Его тут девочка ждала. Познакомились еще когда в Тай-да-Каат плыли. И она ждала. Паоло и сейчас уходить не хотел, но она в истерику. Даже к нам приходила, и к начальству. Рыдала, что если он уйдет, то уже не вернется, и как тогда ей дальше жить? Ну, и он сдался.
«До тридцати доживает один на две сотни». Девочка плакала не зря.
Они все понимают это.
Это ведь правда?
— А ты? — спросила я, что-то кольнуло в сердце. — Минимальный срок сколько лет? Ты уже отслужил?
— Минимальный пять. Но уходить без уважительной причины не очень хорошо, никто так не делает. Полный — десять. Да, минимальный я уже отслужил, начал в семнадцать, еще два года. Потом, если все хорошо, дают землю и денег столько, что можно отстроить дом и безбедно
