Он так и не переоделся и теперь сидел в своем костюме «сафари» перед телеэкранами, на которых мелькали яркие цветные изображения Лас-Вегаса, снятые ночью с крыши «Дезерт Инн». Вид у него был бледный, однако бодрый, как будто Мэнсон давным-давно дал себе указ обходиться без сна.
– Заходи, Уэйн… – Он показал на стул. – Путешествие складывается интересно, хотя сегодняшняя охота вряд ли пришлась тебе по душе. Жаль того слона, но Пако надо тренироваться в стрельбе, особенно по мишеням, попадать в которые ему не хочется. – Вдруг пришло сообщение по телексу. Мэнсон посмотрел на листок бумаги, вздрогнул, и на время его глаза затуманились, словно в раздумьях о несбыточной мечте. – Плохие новости по поводу вируса, Уэйн – болезнь может вскоре вспыхнуть в Майами и Балтиморе. К счастью, до западного побережья она пока не добралась…
– Вирус, сэр? – переспросил я. – Что это за болезнь?
– Новый вирулентный штамм, Уэйн, который движется сюда с востока. Сотню лет он находился в инкубационном периоде, чтобы теперь захватить мертвые города.
– Не подверглась ли ему и наша экспедиция, господин президент? Мы ведь прибыли в Нью-Йорк.
Мэнсон посмотрел на меня так, будто видел в первый раз.
– Подверглась, Уэйн, но, похоже, у тебя есть иммунитет. Поэтому ты мне и нужен. Нам многое предстоит сделать. Эти мексиканские ребята умны, да и Макнэр отлично помогает в техническом плане, как и профессор Саммерс, но кто-то должен будет меня сменить. Не хочу, чтобы долгие годы моих трудов, Уэйн, пропали зря.
На джунгли обрушился мрачный ливень, капли плясали на лопастях вертолета, смывая кровь с корпуса. Вспышки молний отражались на уставшем лице Мэнсона, отчего он напоминал тающую восковую фигуру. Желая взбодрить, я похвалил его за все труды – основать такую развитую промышленную базу и центр связи посреди пустыни в Неваде дорогого стоило.
– Потрясающе, господин президент. Не представляю, как вы справились в одиночку.
Мэнсон лукаво улыбнулся. Мое обращение «господин президент» ему явно понравилось.
– Мне кое-кто помогал, Уэйн. Пятнадцать лет назад мой изначальный напарник тоже попал в Лас-Вегас. Прекрасный инженер… к сожалению, через какое-то время он сломался. Кстати, это он научил Пако управлять вертолетом.
– Где этот человек сейчас? – спросил я. Пятнадцать лет? Значит, им может оказаться… – Это он построил роботов в отеле «Сахара»?
Мэнсон неопределенно махнул рукой.
– Не самое значительное достижение. Он в Лас-Вегасе, но не в лучшем состоянии. Путешествие через континент его подкосило. – В глазах Мэнсона появилось странное выражение – неисполнимая мечта всех безлюдных автострад и пересохших бассейнов Америки. – Сейчас он не напрягается, занят лишь трудовой терапией со своими марионетками. Более серьезные дела его перевозбуждают.
Ливень не утихал, дробью отбивая ритм по пальмовым листьям. Я спросил у Мэнсона, когда именно он прибыл в Америку. С одной из первых экспедиций? Мэнсон избегал деталей, упоминая лишь с особым отвращением о Бремене, Антверпене и Ливерпуле – видимо, месяцами слонялся по причалам и гаваням, желая все бросить. Рассказывал про юные годы, проведенные в американском гетто в Берлине, что-то говорил об округе Шпандау.
– Европа больше для меня не существует – если только не думать о том, что она, как старая псина, проснулась ото сна и теперь сует свой нос в новую, мной построенную Америку. Я рисковал, Уэйн, рисковал собственной жизнью. Я поставил на кон все свои мечты и надежды, а теперь они захотят украсть это у меня. И у тебя, Уэйн.
Что он задумал? Я решил спросить наугад:
– Господин президент, все эти ракеты, которые вы собираете, и ядерные катастрофы в Бостоне, Цинциннати и Кливленде – разве это были не взрывы на старых атомных станциях?
Взгляд Мэнсона не отрывался от телевизионных экранов. В диспетчерской в Лас-Вегасе что-то происходило.
– Мне пришлось их уничтожить, Уэйн, из-за угрозы эпидемии на востоке. В ход пошли старые крылатые ракеты. До срыва мой напарник успел модернизировать боеголовки и системы наведения. Медленные, но надежные, как почтовые голуби, возвращающиеся к ужину. Назовем это профилактической мерой. Только нам нужно больше ракет, Уэйн. Осталось лишь два «Титана» и шесть крылатых.
– А лазерные шоу?
– Предупреждение индейцам. Странные людишки, убогие и глуповатые; тем не менее они остались в стране, когда все другие уехали. Они помогли мне, когда я пересекал континент, так что я не хочу причинять им вред. И все же надо остановить эпидемию, пока она не добралась до Скалистых гор. Уэйн, необходимо активировать ракеты «Минитмен», их целая куча в стартовых шахтах в Неваде. Твои друзья с этим справились бы, они разбираются…
Я слушал Мэнсона под равномерный стук дождя по темным листьям. Я понимал, что пытаюсь оправдать свои сомнения и что Мэнсон намеренно выставляет напоказ свои истинные мотивы, желая меня проверить. Эпидемия? Мутировавшие патогены – пускай, но… По-видимому, Мэнсон хотел установить санитарный кордон из радиоактивных городов, протянувшихся от Великих озер до Мексиканского залива, чтобы остановить распространение вируса. В духе линии Мажино на границе Франции и Германии, которая скорее имела значение психологического барьера, а не физического укрепления. И что насчет незащищенного тихоокеанского фланга? По такой логике все побережье от Малибу до Ньюпорт-Бич должно быть усеяно блокгаузами и опорными пунктами, чтобы защитить городок Марина-дель-Рей до последнего антиквара и торговца недвижимостью.
– Если бы ты только замолвил словечко, Уэйн. Макнэр и профессор Саммерс тебя послушают. – Мэнсон смотрел на меня, и в его глазах отражались вспышки молнии. – Мощность «Титанов» и «Минетменов» – пятьсот килотонн, и они дальнобойные. Нью-Йорк, Париж, Москва…
– И не только, сэр. – Я замялся, вспомнив разговор с Орловским в Белом доме. – Господин президент, мы можем уничтожить Берингову дамбу и развернуть Арктическое течение. Миссисипи вновь вернется в свое русло, и в Америке вырастет столько пшеницы, что мы накормим весь мир. Нам будет что предложить людям.
На лице Мэнсона засияла безумная улыбка.
– А ты азартный человек, Уэйн, – с настоящей гордостью сказал он. – И ты в самом подходящем для этого месте.
* * *25 ноября. Малибу
Странная ночка. Поверил ли я самому себе, когда предлагал Мэнсону разрушить дамбу Беринговых проливов? Или его одержимость заразила и меня? Что интересно, идея не так уж плоха – ведь именно эта дамба управляет климатом целого континента, искусственно поддерживая разделение Штатов на пустыню и джунгли. Образец эксплуатации, искажения «естественной» Америки, жестокого и своекорыстного, как сюжеты Голливуда и комиксов «Марвел», к которым так неодобрительно относится Пако.
Когда ливень переместился в сторону калифорнийского побережья, я ушел к себе. Мэнсон меня сильно впечатлил. Несмотря на все его странности, в нем жив дух прежних янки. Он хочет, чтобы Америка стала великой, а президентство – лишь вишенка на торте. С другой стороны, его
