- Еще, - он кивнул в сторону пола, - носки.
Похоже, вся эта канитель с раздеванием Филиппу изрядно поднадоела, потому что он, чуть откинувшись на постели, очень ловко подцепил вызывающе торчащим пальцем соседний носок и ловко стянул его, бросив на пол. Похожим образом он поступил со вторым носком, а потом скоренько завалился на бок и накрылся одеялом с головой: очень хотелось побыстрее согреться.
Олег тяжело вздохнул. Он мог бы помочь Филиппу раздеться, но побоялся, что, прикоснувшись к нему рукою, остановиться уже не сможет. Мать должна была вот-вот вернуться, поэтому Олег начал наконец-таки вникать в содержимое второпях собранных пожитков.
Зарина вошла в комнату важно и деловито: ей наконец-то представилась возможность кого-нибудь полечить. Имея диплом медсестры, раньше, живя в городе, она очень любила говорить о том, что она - медработник. Причем, произносила это она с таким апломбом, что люди на полном серьезе думали, будто перед ними как минимум доктор с почетным званием и несколькими научными открытиями за плечами. По жизни нужно уметь себя преподносить - преподносить так, чтобы не преуменьшать свои достоинства, а напротив, преувеличивать их. Именно таких вот людей любят, мягко говоря, дураки. Они просто очаровываются подобными субчиками, продвигают их по жизни, дают должности и всячески нахваливают. Страдает при этом, разумеется, простой народ, но кого, в конце концов, волнует его мнение?
Зарина в свое время продвинуться не успела, вышла замуж и уехала из родного Актюбинска. И вот сейчас, когда она набрала в один шприц антибиотик, а в другой - гремучую смесь от температуры под звучным названием «тройчатка», она представляла себя ангелом-хранителем этого медвежьего угла. Но, собственно говоря, так оно и было.
- Ты это, давай, заголяйся. - Зарина напряженно нависла над медлительным больным, а Олег даже привстал: очень уж ему захотелось взглянуть на обнаженные ягодицы своего гостя.
Филипп засопел, но все же нехотя откинул одеяло, смело приспуская белье. Олег нервно провел языком по пересохшей нижней губе - его не на шутку взволновал аппетитный и такой возбуждающий вид упругих полушарий, покрытых легким пушком.
Филипп лицом повернулся к зрителям, он смотрел в никуда, ему хотелось побыстрее отделаться, хотелось, чтобы сразу полегчало, а еще поспать или хотя бы полежать спокойно.
Зарина давно не практиковалась в своем умении. Олег видел, как болезненно поморщился Филипп, как его пальцы сжали чистую простыню, как зажмурились слезящиеся глаза: эти уколы явно доставляли ему дополнительную долю мучений. Из второй ранки тоненьким ручейком потекла кровь. У Олега даже уголок рта дернулся:
- П-п-пожалуйста, мама, о-о-осторожней!
- В сосуд попала. - С легкой досадой Зарина цыкнула зубом и запоздало начала ловить кровь ваткой. - Ну, вроде все, - добавила она через минуту, осматривая результат своих трудов.
- Аллилуйя, - не удержался Филипп, натягивая трусы и заворачиваясь в одеяло.
Олег поймал себя на мысли о том, что очень не хочет, чтобы на теле Филиппа оставались синяки - во всяком случае от чужих рук. А Филипп думал только о том, чтобы они все поскорее ушли и обязательно выключили за собою свет, и даже одеваться не хотелось: страшно было руку из-под одеяла высунуть. А потом он снова будто впал в беспамятство: снова вспыхнул свет, по коже пробежал колючий морозец, потому что кто-то приподнял одеяло. Противно запищал электронный градусник - опять сорок, температура не сбивалась, зашумела какая-то возня - Филипп сдавленно застонал и закрыл лицо руками. Его не хотели оставлять в покое.
- Олег, разотри его водкой, я пойду, заварю малину, - тревожный голос раздался глухо, как если бы на Филиппе было надето вязаных шапок штук пять, не меньше. Эффект был одинаков: слышалось плохо, а голова страшно потела, несмотря на озноб.
- Не надо, - Филипп все еще артачился, когда крепкие руки Олега, не обращая внимания на его робкие сопротивления, неумолимо сдернули одеяло. Вроде бы хлопнула дверь, говоря о том, что молодые люди остались наедине, но Филипп мог и ошибаться.
- Тише, тише, я сделаю тебе хорошо. - Олег без труда поймал жилистые запястья и пригвоздил кисти на уровень плеч. - Д-д-доверься мне. Ты д-д-доверяешь мне? - Его прозрачные глаза смотрели так спокойно, а ладони, продолжающие удерживать руки, были настолько теплыми, что Филипп решил довериться этому человеку.
- Да, - на тяжелом выдохе ответил Филипп, отводя глаза в сторону.
Олег отметил, что у него красивый профиль, такой интересный разрез выпуклых глаз, вытянутый нос, который, как казалось только Олегу, ничуть не портил симпатичное лицо, пухлые губы, острый подбородок - он был похож на поэта, вот только на какого, Олег вспомнить не мог. Такое одухотворенное выражение лица могло быть только у творческого человека, никак иначе.
- Ты случайно не пишешь стихи? - как бы невзначай поинтересовался Олег, на пару секунд оставляя Филиппа в покое и отвинчивая от прозрачной бутылки серебристую пробку.
- Нет. - Филипп слабо улыбнулся и поправил подушку под головой. - Я чиню машины и открываю двери.
Олег налил немного водки на ладонь и, поделившись ею со второю, приложил влажные руки к горячим плечам Филиппа. Тот вздрогнул: жидкость поначалу показалась ему ледяной.
- Ты открываешь порталы? - Ладони заскользили в сторону предплечий. Олегу было очень приятно ощущать пульсирующие вены, эти жизненные русла, питающие такое доброе и доверчивое сердце.
Филипп попытался расслабиться и по возможности отпустить боль, он понимал, что сейчас нужно делать именно так.
Олег плеснул еще водки в ладони и прикоснулся к треугольникам ключиц - Филипп перестал вздрагивать, он только полуприкрыл свои большие глаза и едва заметно приоткрыл рот, чтобы ответить:
- Да, порталы, - его голос не был грубым, он не был нежным или певучим, он звучал тихо и спокойно. Шорох - и этим было все сказано.
Шорох был приятен Олегу. Поэтому Олег очень нежно, так нежно, как только умел, заскользил руками по его груди, покрытой слабой порослью кучерявых, почти черных волосков, увлажнил кожу, заставив кучеряшки слипнуться в завитушки, едва заметно подушечками больших пальцев он зацепил соски: устоять от их соблазнительного вида было просто невозможно. Потом он обработал бока - реберный рельеф едва заметно проступал под кожей. Олег включил только настольную лампу, и на почти что полностью обнаженное тело Филиппа упали приятные тени. Ребра под ними становились похожи на вспаханное поле: колея - борозда, тени - блики. И родить такая земля могла только бескорыстное добро и борьбу за справедливость.
Руки Олега легли на бедра, задержавшись на этих местах лишь на доли секунды. Олег с трудом отогнал от себя желание сжать их в ладонях, чтобы Филипп ясно ощутил, кто тут хозяин. Но Олег не любил жесткий подход, он любил, чтобы партнер доверял ему абсолютно, а до этого уровня отношений они с Филиппом пока что
