Рина тоже нахватала всего по чуть-чуть. Исследовала необходимые для защиты форта ветки, наплевав, в отличие братьев, на здоровье и оборону юнитов. А вот науке уделила огромное внимание. Более того, мои любимые клерики были у нее в фаворе: Культ на уровне десять при существующих шестнадцати, Обряд – возможность создавать клериков – пять из пяти, Странствие всего на двойке, Запрет на единичке, зато ненужные Осенение и Освещение вкачаны наполовину.
Мейн повторила путь близнецов, с той лишь разницей, что тут был дым пожиже и реактивный турбогенератор пониже. Кочевой образ жизни приучил девочку, что надо уметь постоять за себя, как итог фуловое Возведение, Защита, Контратака, Дот и Оборона. Зато все остальное почти по нулям.
Итак, плохие и хорошие новости. Начнем с дурных: боевую группу у нас можно смело называть «Немощь». Становится понятно, почему Шарух не боится тех, кто живет в кантоне, – сделать они ровным счетом ничего не могут. Потому что действительно не могут. Еще хуже, что я ничем им помочь не смогу в обозримом будущем. Сколько понадобится времени, чтобы собрать хотя бы одну сильную ударную армию? Недели две или больше?
Хорошие… Во-первых, я теперь примерно понимаю, как следует развиваться. Во-вторых, у нашей группы есть потенциальная мощь, если собрать всех подчиненных моих новых друзей, то получится примерно больше двадцати армий. В-третьих, в наших руках очень важный фактор, который в военной кампании нельзя недооценивать – эффект неожиданности. Правитель кантона знать не знает о готовящемся заговоре.
Игрок Гризли предлагает вам установить видеосвязь.
Помянешь черта. Я сел поближе к монитору, стараясь придать своему лицу максимально глупое выражение. Первое впечатление оно самое важное.
Командный пункт подсветился неестественной синевой, и на меня уставились крохотные поросячьи глазки. С возрастом я не угадал, Гризли было явно за тридцатник, колючая щетина и второй подбородок старили его, но незначительно. М-да, читал где-то, что образ игрока складывается подсознательно, в моем случае был выбран период занятия спортом, когда я был в идеальной форме. Рамирес напротив, взял образ «будущего», где он чернявый и красивый взрослый мужчина, уже сформированный и состоявшийся. Но это точно не про Шаруха. Таким боровом никто в здравом уме стать не хочет. Не бывает мальчиков, которые желают превратиться не в бравых и накачанных космодесантников или летчиков-испытателей, а спят и видят, вот бы стать жирдяем…
– Приветствую тебя в моем кантоне Горный 9… Моем кантоне, – сделал он ударение на последней фразе.
Если бы Рамирес не говорил, что Шарух из третьего доминиона, то сейчас я бы понял это сам. Интонации местного князька и манера растягивать слова выдавали в нем выходца с Ближнего Востока. Плюс черты лица, или того, что от него осталось, опять же говорили сами за себя. Я опять задался вопросом – если это его лучшая форма за всю жизнь, что же сейчас в реальности представляет собой игрок Гризли?
– Привет, – как можно добродушнее улыбнулся я. – Я так понял, ты Правитель этого кантона?
– Ты правильно понял, – осклабился Шарух. – И, как и везде, у нас тут есть определенные правила.
– Какие?
– Мы живем на благо кантона. И обычных налогов, которые собирает система, недостаточно.
Конечно. Налоги автоматически собирает система, но вот их размер устанавливаешь ты. Я взглянул в верхний угол экрана, где виднелась основная информация о форте – поборы увеличены в девять, в ДЕВЯТЬ раз. Это хорошо, что денег почти нет. Ну да ладно.
– Конечно, конечно, все, что смогу. Я уже добываю почти три тысячи плексигласа и семь металла в день, поэтому, если тебе вдруг…
– Нет, мне не нужны твои жалкие ресурсы, – рассмеялся Шарух и отмахнулся от моего предложения, как миллионер отмахивается от случайно рассыпанной перед ним мелочи. – Оружие, лучше всего нейтронные пушки.
– О, я даже бластеры еще не открыл, – пришлось сделать удивленные глаза.
Шарух клюнул и кивнул. Еще бы, я был лишь жалким первым сержантом – звание получил еще утром – и теоретически именно с этого ранга открывался доступ как к самому оружию дальнего поражения, так и к самим бойцам. Знать Гризли, что я сразу же после повышения изучил Стрелковое оружие, Производство бластеров и повысил Предводительство, открывающее сам боевой юнит, незачем. Теперь я мог управлять отрядом численностью в двадцать человек и, теоретически, создавать Стрелков. Вот только мастерская достроится…
– Я понимаю, сам был нубом, – довольно хрюкнул Шарух. – Просто сказал так, на будущее. Всякое может случиться. Поэтому я и стараюсь защитить жителей кантона, а они мне помогают, чем могут.
Ага, благодетель. Только почему-то все остальные не в восторге от твоего правления. Ладно, придурковато улыбаемся и делаем вид, что со всем согласны.
– Без проблем, как только открою нейтронные пушки, так сразу тебе пришлю.
А вместе с ними еще человек четыреста гвардейцев и стрелков под стены твоего форта.
– Вот и договорились. До связи.
И отключился. Я побарабанил пальцами по панели. Когда я стал таким хитрым засранцем? Ведь не было такого раньше. Жил как мог. Да, пусть ребята одного со мной выпуска из учебки дослужились до летех и капитанов, массируя нежным языком чужие задницы, зато я всегда оставался собой. Честным, по-своему справедливым, добряком Андрюхой Ревякиным, с которым можно выпить и поболтать по душам. Когда же я вдруг поменялся?
За 42 дня до начала Третьей эпохиПустая комната с зеркальными стенами давит на мозг. Где-то я читал, что допросная Зиммера (думаю, теперь умерший профессор переворачивается в гробу со скоростью мощной турбины, ведь заключенные вспоминают его чаще, чем родственники) безотказный способ расколоть любой крепкий орешек. Признаюсь, что-то в этом было. Я тут всего пару часов, а нервишки начали пошаливать.
Хотя пару ли? Время здесь понятие довольно условное. Комната изолирована от всего мира, ни звуков, ни запахов. Если затаить дыхание, то я даже слышу, как стучит сердце и шумит кровь в голове. Пошевелиться нет возможности, мое тело сковано силовым полем в позиции человека, страдающего расстройством желудка. Через отражение стены я вижу, что сижу на таком же зеркальном кубе.
В какой-то момент все меняется. Свет постепенно затухает, лишь мое сиденье тускло подсвечивается изнутри. Впереди расступается стена и появляется человек, каждый его шаг озаряется снизу, открывая взору крепкую фигуру, суровые складки на немолодом лице и жесткие, со стальным отблеском глаза.
Он садится передо мной на такой же вдруг появившийся из ниоткуда куб. Жует крепкими желтоватыми зубами нижнюю губу и, поколебавшись, громко и властно требует:
– Отключить силовое поле!
– Господин Управитель, – голос сверху наоборот отличается неуверенностью, – обвиняемый может напасть.
– Отключить!
От внезапного освобождения я теряю равновесие и
