– Построиться! – рявкнула она.
Мы быстро встали по алфавиту, уставившись в пол, пока она нас пересчитывала. Потом она махнула тем, кто стоял впереди, и колонна пришла в движение.
Я не могла сдержаться. За шаг до двери я оглянулась. Что бы ни случилось дальше, я вижу бокс номер 27 в последний раз.
Но когда мы вошли в двери столовой, мне пришлось пересмотреть ключевое звено моего плана. Потому что у противоположной стены, слева от окна, где мы выстраивались в очередь за едой, появился большой белый экран. Перед ним в синем свете цифрового проектора, скрестив руки на груди, стоял О'Райан. Сэм бросила встревоженный взгляд в мою сторону, когда наша сопровождающая пихнула ее к нашему столу.
До сегодняшнего дня мы видели этот экран всего-то раз, когда нас только привезли в Термонд. Тогда инспекторы установили проектор, чтобы продемонстрировать нам перечень действующих в лагере правил. Не разговаривать во время работы. Не разговаривать после отбоя. Не разговаривать с сотрудниками СПП, если те не обратятся первыми. И так далее, и тому подобное.
И сейчас, вместо того, чтобы поставить нас у раздаточного окна, СПП скомандовали нам сесть и не двигаться. Атмосфера в комнате становилась напряженной. Я не могла понять, чего ждать от инспекторов или СПП.
– Недавно произошли некоторые изменения, – сказал О'Райан, и его голос даже без микрофона заполнил все помещение, – в связи с вашей ситуацией. Будьте внимательны. Повторять не будем.
«Переезд», – подумала я. Им наконец-то сообщили, что лагерь закрывают.
О'Райан отошел назад, и верхние лампы слегка пригасили. Компьютер был подсоединен к проектору, мелькнула картинка «рабочего стола», потом на весь экран развернулось окошко с видео, и СППшник нажал на кнопку «Воспроизведение».
Речь шла не о переезде.
Сэм, сидевшая рядом со мной, отшатнулась и потянулась к моей руке. А я моргнула, не в силах поверить в увиденное.
Эту картину я не видела восемь лет: Президент Грей на трибуне, в Белом доме. Он так широко улыбался, что у него на щеках появились ямочки. Махнув рукой, он подозвал того, кто находился за пределами кадра. И непривычно набитое репортерами и камерами помещение взорвалось шумом, когда рядом с ним встала светловолосая женщина в безупречном костюме. Доктор Лилиан Грей.
– Я никогда не уклонялся от вопросов, не так ли? – президент Грей рассмеялся. Первая леди почти растворилась в лихорадочных вспышках фотоаппаратов – яростное стрекотанье затворов составило бы конкуренцию любому пулемету.
– Приятно снова вернуться в Вашингтон, снова оказаться в этой комнате вместе с вами и моей прекрасной женой. Вопреки разным безумным домыслам она жива и здорова.
В ответ послышались нервные смешки.
– Ее появление здесь означает, что наконец-то я могу сказать вам: наши молитвы были услышаны, и теперь мы обладаем безопасным препаратом, который навсегда избавит американских детей от псионического заболевания, – заявил Грей.
Еще больше шума среди журналистов, еще больше вспышек фотокамер. Дети, окружавшие меня, были слишком хорошо научены выражать свои эмоции разве что потрясенными вздохами или быстрыми, незаметными взглядами, которыми обменивались. Большинство из них просто сидели и недоверчиво слушали.
– Многие годы Лилиан избегала публичного внимания, чтобы проводить исследования именно по этой теме. Его держали в секрете, чтобы предотвратить вмешательство существовавшей тогда террористической группы, Детской лиги, и других внутренних врагов. Мы еще продолжаем выяснять причины этого ужасного недуга, но будьте уверены, что все дети будут подвергнуты этой жизненно важной операции. Подробную информацию о процедуре вам сейчас предоставят.
Несколько журналистов, выкрикивая имя Лилиан, просили ее выйти к микрофону и ответить на вопросы. Но женщина опустила глаза, изучая заплатку на ковре перед собой. Кто бы ни вырядил ее в эти тряпки, он позаботился и о том, чтобы перед нами предстала лишь ее оболочка.
– Как вы можете видеть по предоставленным видеозаписям и отчетам, наш собственный сын Клэнси первым подвергся этой процедуре.
И когда человек в темном костюме вывел на сцену еще одну фигуру, меня затошнило, Клэнси выбрили голову и водрузили на нее бейсболку с президентским гербом. Не реагируя на щелчки фотоаппаратов, раздававшиеся прямо у него под носом, парень не поднимал глаз, пока президент не оторвался от микрофона и что-то ему не сказал. Ссутулившись, Клэнси наконец-то поднял голову. Он напомнил мне лошадь, которая сломала ногу и уже никогда больше не сможет даже стоять, не то что бегать.
Несмотря на все ужасные вещи, что он успел натворить, и как бы я ни мечтала отплатить ему за это, я никогда не хотела для него такого наказания. Я была ошарашена бурей эмоций, которые одновременно нахлынули на меня, неудержимые и не поддающиеся определению. Мне стало дурно.
Клэнси дрожал – он словно даже убавил в росте, а его родители стояли рядом с ним с приклеенными к лицам улыбками, предоставляя журналистам то, что они хотели увидеть – семейный портрет. Эти люди, подумала я, втянули Клэнси в идеальное воплощение его худшего ночного кошмара.
– Вы помните, к каким результатам несколько лет назад привела наша программа реабилитационных лагерей. К несчастью, как и с любой болезнью, случаются рецидивы. Именно по этой причине мы не хотели выпускать детей из лагерей. Нам нужно было более надежное решение, и мы полагаем, что теперь оно найдено. Позднее мы предоставим больше информации о том, когда будет проводиться процедура, и, скорее всего, назовем дату окончания программы реабилитационных лагерей. Понимая, как много вы принесли в жертву и что пережили в течение этих долгих лет, я прошу вас проявить еще немного терпения. Прошу понимания. Прошу веры в будущее, к которому мы так близки, – в будущее, где наше процветание возродится вновь и мы вернемся к прежнему образу жизни. Спасибо вам, и Боже благослови Соединенные Штаты Америки.
Не дождавшись, когда первая лавина вопросов обрушится на него, сбивая с ног, президент Грей обнял Лилиан за плечи, дружелюбно помахал в камеры и увел женщину со сцены и сразу же из комнаты, не позволив ей вставить хоть слово.
Видео закончилось – застыло на последнем кадре. И мне показалось, что я тоже заперта в этом мгновении.
«Нет, – одернула я себя. – Помни, зачем ты пришла сюда. Сейчас. Сделай это сейчас».
Наша сопровождающая из СПП скомандовала встать и снова построиться, чтобы получить еду. Она раздраженно и нетерпеливо хмурилась. Это ошарашивающее видео заставило меня отказаться от первоначального плана, но было достаточно легко заново собрать его фрагменты – но так, чтобы они сработали. Мы выстроились рядом
