Раздавшиеся в ответ одобрительные крики, аплодисменты и топот звучали, возможно, чуть тише, чем в прошлый раз, но, по крайней мере, все приободрились после долгого, напряженного дня. Элувейти позволила собравшимся пошуметь еще немного, а затем заставила замолчать, прокашлялась и сказала:
— А перед объявлением перерыва я должна сделать два сообщения.
— Начинается, — проворчала София и, оглянувшись на Индсорит, поняла, что та нервничает не меньше ее самой.
При первой встрече Элувейти держалась вежливо, но без благоговейного страха перед Поверженной Королевой, именем которой она начала борьбу за власть в Диадеме больше двадцати лет назад, восприняв новость о том, что София инсценировала свою гибель, без особого удивления или волнения. Как и большинство ее собеседников. Они поговорили немного о том о сем, а потом пожилая предводительница мятежа объяснила, как София и Индсорит будут публично введены в новое правительство.
— Во-первых, к нам любезно согласилась присоединиться Индсорит из Юниуса, — объявила Элувейти, умышленно не упоминая никаких титулов.
Стиснув зубы от напряжения, Индсорит вышла из исповедальни и с нарочитой неторопливостью зашагала по боковому проходу. Светское собрание в Доме Цепи отреагировало на ее появление так, словно с неба спустился ангел… или демон поднялся из Изначальной Тьмы. София поморщилась, когда публика зашипела на ее новую подругу, но Индсорит была большой девочкой и даже не вздрогнула. Она поднялась к Ониксовой Кафедре по украшенной фестонами лестнице и стала рядом с председателем. Элувейти обратилась к залу:
— Индсорит из Юниуса пришла к нам не как деспот, а как обычный житель Диадемы. Я правильно говорю?
Что ответила Индсорит, София не расслышала, затем пожилая женщина прошептала что-то ей на ухо и уступила место на кафедре. Индсорит была не таким хорошим оратором, как Элувейти, но она говорила искренне, и голос ее дрожал от неподдельных эмоций:
— Да, правильно. Я посвятила жизнь служению моему народу, моему городу, моей империи, но не всегда добивалась успеха. Иногда… иногда я ужасно подводила вас. Я смиренно и чистосердечно прошу прощения за тот вред, что причинила вам, и рада возможности исправить ошибки. Надеюсь, быть гражданином у меня получится лучше, чем быть королевой.
Проклятье, все получилось и короче, и намного естественней, чем ожидала София. Теперь эта девочка нравилась ей еще больше, но, судя по новой волне шиканья, Индсорит еще не завоевала сердца публики. Вид этих людей, никогда не сидевших на багряном престоле, но скороспело судящих о ее правлении, опалил Софии задницу так, словно под скамьей стояла покаянная свеча.
— Благодарю вас, Индсорит из Юниуса, — с нажимом проговорила Элувейти, и ее зычный голос заставил недовольных замолчать. — Я должна сделать еще одно объявление, но для многих из вас оно не станет полной неожиданностью, потому что я повторяла эти слова долгие годы. Это была молитва безбожника, боевой клич всех, кто верил в наше дело, и теперь я рада сообщить, что в Диадему вернулась одна из ее великих дочерей. София жива!
В тот момент, когда Индсорит открыла дверь исповедальни, чтобы занять место возле алтаря, кое-кто из слушавших уже повернул любопытное лицо к Софии, гадая, что за старуха сидит так близко к бывшей королеве. Теперь взгляды всех присутствующих устремились на нее, и она, глубоко вздохнув, поднялась с места, хотя предпочла бы просто закрыть дверь и отсидеться в кабинке, пока последний участник собрания не покинет Дом Цепи. Ее демон тоже встал, жалобно подвывая, и посмотрел на хозяйку с ленивым любопытством, вероятно удивляясь, как и сама София, почему она так испугана предстоящей встречей с народом, которым когда-то правила… правила из рук вон плохо, а потом и вовсе покинула его.
Ее не встретили свистом, как Индсорит, или она просто не расслышала этого за гулкими ударами собственного сердца и тяжелым стуком сапог по полированному мраморному полу. Шагая по проходу, она безуспешно пыталась подражать королевской осанке Индсорит, гордо подняв голову и держа спину прямо, но то и дело сутулясь. Краем глаза она заметила, что жители Диадемы, ряд за рядом, встают со скамей. Она цинично предполагала, что на собрание в Высшем Доме Цепи будут допущены только близкие друзья лидеров различных фракций, но встретила здесь чумазые лица, сальные волосы, протертые на локтях рубахи людей низкого происхождения. Маленький мальчик, сидевший с краю скамейки, с таким интересом смотрел на вернувшуюся Холодный Кобальт, что Мордолиз подбежал и выхватил булочку из его слабой руки. Кто-то в густом лесу лиц зарыдал, другие улыбались так широко, что София могла различить бледные десны. Она не увидела Бориса, хотя тот пообещал быть здесь, но, возможно, он получил право на более удобное место за то, что привел двух королев вместо одной.
— София жива! — повторила Элувейти, когда София поднялась к кафедре и стала по левую руку от предводительницы восстания, а Мордолиз лег на пол возле ног хозяйки. — И она вернулась к нам в тот час, когда мы больше всего в ней нуждались. Наша дорогая героиня, которая в ходе восстания кобальтовых превратилась во всесильного генерала…
Что за ерунда? София ни в кого не превращалась в ходе восстания. София сама и была восстанием, эпохой… Но она постаралась не скрипеть зубами, понимая, что есть множество других мест, по которым можно пнуть гораздо больней, чем по ее уязвленному самолюбию.
— Наш дорогой генерал, — продолжала пожилая женщина, — которая победила злого короля Калдруута и сама стала багряной королевой.
Вот это уже больше похоже на правду.
— Наша дорогая королева, которая пала в замке Диадемы от меча Индсорит из Юниуса, и даже ее имя было запрещено произносить в последующие темные дни и годы. — Элувейти посмотрела на обеих женщин, стоявших рядом с ней, и те внезапно ощутили беспокойство. — Наша дорогая мученица, которая поклялась, что будет последним деспотом Диадемы, которая поклялась, что сделает всех смертных свободными или погибнет в борьбе за это. И, как мы все думали, действительно погибла. А потом вернулась в тот час, когда мы в ней нуждались, как я уже говорила, или, может быть, на несколько минут позже…
Какого хрена?..
— И все это время она была неразлейвода с Индсорит из Юниуса, настоящей последней королевой Самота, тираном нашей эпохи и сообщницей Софии, — продолжала Элувейти, не обращая ни малейшего внимания на двух разъяренных королев, которых прилюдно поносила. — Я беседовала с Холодной Софией и выслушала ее песню…
— Я сама могу спеть свою песню, бабуля! — рявкнула София.
