– Я собираюсь спеть ее Артуру, – сказал Люк.
Когда же они заговорят обо мне? – гадала Элинор. Через минуту Люк продолжил беспечно:
– Интересно, какая у доктора получится книга, когда он ее напишет? Как ты думаешь, про нас в ней будет?
– Тебя он выведет рьяным молодым исследователем парапсихологических феноменов, а меня – девушкой безгранично одаренной, но с сомнительной репутацией.
– Интересно, будет ли отдельная глава для миссис Монтегю?
– И для Артура. И для миссис Дадли. Жаль, если он сведет нас к цифрам в таблице.
– Кажется, мне голову напекло, – сказал Люк. – Какой бы нелепый подвиг по этому поводу совершить?
– Попроси миссис Дадли приготовить нам лимонад.
– Знаешь, чего я хочу? – спросил Люк. – Отправиться в исследовательскую экспедицию. Давай пойдем по ручью в холмы и отыщем его истоки. Может, там озеро, и тогда мы искупаемся.
– Или водопад. Это такой ручей, на котором точно должны быть водопады.
– Тогда пошли.
Из-за флигеля Элинор слышала их смех и быстрые, удаляющиеся к дому шаги.
6
– А вот тут интересно написано, – объявил Артур тоном человека, которому очень хочется развлечь окружающих, – в этой книге. Как сделать свечи из обычных восковых мелков.
– Да, очень интересно, – устало отозвался доктор. – Извините, Артур, мне надо закончить записи.
– Конечно, доктор. У каждого своя работа. Закрываю рот.
Элинор, слушавшая из-за двери, различила, как Артур заерзал и заскрипел стулом, готовясь сидеть молча.
– Что-то здесь совершенно нечем себя занять, – сказал он. – Как вы обычно проводите время?
– Работаю, – коротко ответил доктор.
– Пишете про то, что происходит в доме?
– Да.
– И про меня тоже?
– Нет.
– Думается, вам надо включить наши записи с сеанса. Вы про что сейчас пишете?
– Артур. Не могли бы вы почитать или что-нибудь в таком духе?
– Конечно-конечно. У меня правило – никому не мешать.
Элинор слышала, как он взял книгу, положил, взял сигарету, чиркнул спичкой, снова поерзал и наконец спросил:
– Послушайте, а не надо чего-нибудь сделать? Где все?
Доктор ответил терпеливо, но равнодушно:
– Теодора и Люк, насколько я знаю, ушли исследовать ручей. Остальные, наверное, где-нибудь в доме. Кстати, моя жена отправилась к миссис Дадли.
– Ясно. – Артур снова вздохнул. – Коли так, можно и почитать, – сказал он и через минуту начал снова: – Знаете, доктор, не хочется вас отвлекать, но вы только послушайте, что здесь написано…
7
– Нет, миссис Дадли. По моему глубокому убеждению, – сказала миссис Монтегю, – молодых людей разного пола нельзя селить вместе. Если бы мой муж посоветовался со мной, прежде чем затевать этот безумный выезд…
– А вот я всегда говорю, – это был голос миссис Дадли, и Элинор, прижавшаяся к двери, от удивления раскрыла рот в полудюйме от деревянной филенки, – что молодость бывает раз в жизни. Молодые развлекаются, в их годы это вполне естественно.
– Но жить под одной крышей…
– Да уж не такие они дети, понимают, что можно, чего нельзя. Хорошенькая мисс Теодора вполне способна о себе позаботиться, какой бы шалун ни был мистер Люк.
– Передайте мне полотенце, миссис Дадли, я протру серебро. Я считаю возмутительным, что нынешние дети так рано все узнают. Должны быть тайны, которые по праву принадлежат взрослым и до которых детям надо сперва дорасти.
– Тогда им несладко придется, прежде чем они все узнают на собственной шкуре. – Голос миссис Дадли журчал легко, свободно. – Эти помидоры Дадли сегодня утром снял в огороде. В нынешнем году они удались.
– Порезать?
– Ой, нет, нет. Садитесь и отдыхайте, вы уже и так сегодня натрудились. Я поставлю чайник и сделаю нам с вами чайку.
8
– «Все пути ведут к свиданью». – Люк через комнату улыбнулся Элинор. – А синее платье на Тео правда твое? Я его прежде не видел.
– Я – Элинор, – издевательски вставила Теодора, – потому что у меня борода.
– Как ты предусмотрительно взяла одежду на двоих, – сказал Люк Элинор. – В моем старом джемпере Тео смотрелась бы куда хуже.
– Я – Элинор, – сказала Теодора, – потому что я в синем. Мою любовь зовут на Э, и я люблю ее, потому что она эфемерная. Ее имя Элинор, и она живет эгоистическими мечтами.
Теодора вредничает, отстраненно подумала Элинор; она как будто смотрела на них издали и слышала их голоса. Теодора вредничает, а Люк пытается это смягчить, ему стыдно за себя, что он надо мной смеется, и за Теодору, потому что она вредничает.
– Люк, – сказала Теодора, косясь на Элинор, – иди сюда и спой мне еще раз.
– Не сейчас, – ответил Люк – ему явно было неловко. – Доктор уже расставил фигуры.
Он повернулся и отошел с чуть излишней поспешностью. Уязвленная Теодора откинулась в кресле и закрыла глаза, всем видом показывая, что не намерена разговаривать. Элинор сидела, глядя на свои пальцы, и вслушивалась в звуки дома. На втором этаже хлопнула, закрываясь, дверь; птица присела на башню и тут же снова вспорхнула. В кухне потрескивала, остывая, плита. Мелкий зверек – кролик? – пробирался через кусты у летнего флигеля. Элинор, со своим новым ощущением дома, различала даже, как медленно оседает пыль на чердаке и стареет дерево. Только библиотека была от нее закрыта, она не слышала ни частого дыхания миссис Монтегю и Артура над планшетом, ни их взволнованных вопросов; не слышала, как ветшают книги и сыплется ржавчина с винтовой лестницы в башню. В будуаре Теодора раздраженно постукивала пальцами, а доктор с Люком переставляли шахматные фигуры. Потом в библиотеке с грохотом распахнулась дверь, и Элинор уловила резкий сердитый звук приближающихся шагов. В следующий миг все разом повернули голову – в будуар ворвалась миссис Монтегю.
– Я заявляю, – с напором выдохнула она, – я заявляю, что это возмутительно!
– Дорогая… – Доктор привстал, но миссис Монтегю сердито от него отмахнулась.
– Если бы ты соблюдал элементарные приличия… – начала она.
Артур, робко следовавший за ней, прошмыгнул к креслу у камина, а когда Теодора взглянула на него, предостерегающе мотнул головой.
– Элементарные приличия. В конце концов, Джон, я проделала немалый путь, и Артур тоже, чтобы тебе помочь, и никак не ожидала натолкнуться на такой цинизм и недоверие со стороны тебя и вот их. – Она указала на Элинор, Теодору и Люка. – Все, о чем я прошу, – это минимум уважения и сочувствия к тому, что я пытаюсь сделать, а ты только фыркаешь и усмехаешься. – Тяжело дыша, раскрасневшаяся, миссис Монтегю затрясла пальцем у доктора перед носом. – Планшет, – сказала она, – не желает со мной сегодня говорить. Ни единого слова не получила я от планшета, а все из-за колкостей и ехидства; теперь планшет может не говорить со мной несколько недель, такое уже случалось, уверяю тебя, случалось после того, как скептики его высмеивали, и я, отправляясь сюда – из самых лучших побуждений, заметь! – и зная, что планшет может замолчать на несколько недель, рассчитывала если не на поддержку, то, по крайней мере, на чуточку уважения.
И она снова затрясла пальцем, временно исчерпав слова.
– Дорогая, – сказал доктор, – я
