«Но почему он показал эту картину мне? – Тот, кто приносит смерть, снова лег на землю – так было легче – и продолжил размышлять: – Какое мне дело, виден Бог или нет? Что старик хотел сказать мне этой мазней? Что я – тьма, а он – свет? И его доброту лучше видно, чем больше зла я делаю? Глупость. – Тролль вновь закрыл глаза. – Может быть, может быть… Может, он этим рисунком хотел сказать, что мир быстрее придет к Богу, если я создам Хаос? Нет, старик этого не желал, он все повторял: „Ты остановись, ты остановись“… И я остановился», – тут тролль, превозмогая боль, усмехнулся. Он сам удивился, когда это сделал. Он не помнил, чтобы когда-нибудь улыбался.
Тот, кто приносит смерть, вновь впал в забытье, однако через несколько часов – а было уже раннее утро – проснулся здоровым и полным сил. Во сне он видел старика эльфа, который был весел и, смеясь, спрашивал тролля: «Если чернота вокруг – это злые деяния, а свет в середине – это добро, свет, Бог, то почему я тебе, именно тебе, показал эту картину?» И уже во сне тролль понял, что хотел сказать старец: чем больше кто-то погружает мир во тьму, чем больше он творит зла, тем сильнее сквозь этот ужас, сквозь эту ночь души пробьется СВЕТ. Тем лучше видно Бога. Ибо истинный свет только ярче сияет на темном фоне. И не для этого ли он, тролль, пытался закрасить мир черным, чтобы вопреки себе самому обнаружить Того, кого он потерял давным-давно? Но снова хочет найти. Обрести. Поверить.
«Если нету Бога… Грх-х-х-х… То моя тьма заполонит все вокруг, – думал тролль, – и мир погрязнет во тьме… И туда ему и дорога – миру без Бога. Без Того, который все создал. Который один. А если есть Он – то во тьме засияет сильнее… Его не затмишь… Даже в такой черной душе, как моя, Он нащупает дорогу. Его свет пробьется. И засияет. И рассеет тьму».
«И власти я хотел, и ненависть свою утолить мечтал, – думал Черный тролль, – полагал, что насытит это меня… Но на самом деле хотел другого… Света искал во тьме. Бога искал. Чтобы пришел, открылся, засиял… И, забрав мою жизнь, избавил от муки. От пытки жить ради ненависти».
* * *На сей раз не было никаких церемоний: не приходил бес-посыльный, не вызывал меня в зал аудиенций. Просто лицо Императора появилось на одном из мониторов в моем кабинете.
– Доброе утро, – сказал он, – доступ получен, тебя ждут. Не надо никаких пропусков и прочей глупости, просто назовешься, и тебе дадут пройти.
Откровенно говоря, я даже не сразу понял, о чем идет разговор, но быстро вспомнил.
– Если не ошибаюсь, ты тоже намеревался отправиться?
– Ошибаешься, – улыбнулся Люцифер, – мне туда нельзя. Не удивляйся, – отреагировал он на выражение моего лица, – даже у меня не везде есть доступ. Существует пакт, согласно которому Архангелы Света не могут без крайней надобности спускаться в Преисподнюю, я же не могу посещать Рай. Чистая формальность. Если использовать наши с тобой термины, это все равно что капитан одной команды будет отираться в стане соперника.
– А мы, Иерархи второго уровня, можем?
– Вы – да. В исключительных случаях. Например, в твоем.
– Понятно. Как мне… – Я хотел было спросить, что я должен делать, чтобы попасть на эту экскурсию, но изображение Императора уже исчезло, зато прямо посреди моего кабинета образовался, по форме похожий на дверь, портал. Я вошел в него.
Как и картинки с котлами и чертями при описании ада не соответствуют настоящему пеклу, так и Рай, открывшийся мне, сильно не походил на тот, каким мы его обычно представляем. Здесь не было памятных всем кущей, пышной растительности с плодовыми деревьями, парящих там и тут ангелов, и зверей, исполненных очами. Райские птички тоже отсутствовали. Птицы летали обычные, а создания в белых одеяниях и с крыльями попадались, но довольно редко. В большинстве своем, местные выглядели вполне по-человечески, некоторые были в джинсах, некоторые – на манер буддистских монахов – в оранжевых, белых или даже черных одеяниях; кто-то расхаживал в кимоно или просто в теннисках и шортах. Полная эклектика – смешение времен и стилей.
Буйной растительности, среди которой и росло легендарное дерево, подарившее Еве плод, ставший причиной всех бед человеческих, тоже не было. То есть деревья и кустарники попадались, но как-то скудно. Скорее всего, дело в том, что открывшийся мне пейзаж относился к горной местности, а не к тем полосам, где сплошной пышноцвет. Выйдя из портала, я, в первую очередь, увидел именно горы. Они были похожи на Гималайские, но там, где я оказался, возвышенности были без снега, хотя вдали виднелись и те самые, рериховские великаны со снежными шапками. Я ли сам обладал здесь привычными демонскими способностями или мне эту способность пожаловали местные – не знаю; но достаточно мне было только захотеть взглянуть на этот мир сверху, с высоты птичьего полета – я мгновенно поднялся в небо и огляделся.
Меж горами несколько храмов, много различных пирамид, уйма озер. Эти три вида объектов можно было встретить здесь чаще всего. Самым большим строением в округе являлось здание, очень похожее на земной храм Далай-ламы. Только этот храм был менее ухожен, что ли. Отсутствовали входные врата, потому нижний этаж был открыт всем ветрам. На полу – как я потом убедился – валялись куски штукатурки, стены внутри тоже давно не приводились в порядок… Но эта неухоженность здания придавала ему – как это ни странно – какую-то дополнительную чистоту и даже величие. Другие храмы были меньшего размера, но подобного типа.
Пирамиды. Их тут было много. Чуть вдали, на берегу моря – не спрашивайте, откуда в Гималаях море, может быть, это море времени? – на песчаном пляже стояли три. Все хрустальные. Одна поменьше, средняя чуть большего размера и дальняя – самая большая. Видел я тут и ацтекскую пирамиду, и
