Секунды три я только недоверчиво рассматривала кровь, после чего перевела взгляд на подозрительно спокойного Олафа и неуверенно улыбнулась.
— Привет.
— Нож… убери, — одними губами проговорил он, глядя при этом мне в глаза.
Убрала.
Встала.
Чувствуя, как с каждым мгновением все больше ощущаю неловкость, отошла к кухонному уголку и, чуть помедлив, поставила на плиту чайник. Все это я проделала не оборачиваясь, поэтому слова Олафа, прозвучавшие слишком близко за моей спиной, заставили вздрогнуть от неожиданности.
— Я не в обиде, расслабься.
Недоверчиво обернулась, обнаруживая потомка валькирии всего в метре от себя, и отстраненно отметила, что он даже не подумал вытереть кровь с шеи. Разрез получился тончайшим, но чуть по косой, и кровь струйкой стекла к вороту его льняной безрукавки, в которой он был ночью, грозя испачкать собой ткань в любую секунду.
— Хорошо, что не в обиде. — Я постаралась выдержать тон ровным, чтобы Олаф не понял, как сильно меня выбила из колеи эта ситуация. — Тогда по кофейку?
Я никогда не теряла над собой контроль! Никогда!
— Ромашковый чай, — удивил меня Олаф своим предпочтением и уверенно ткнул в один из шкафчиков. — Там.
— Частенько здесь гостите? — Я усердно входила в роль радушной хозяйки.
К тому же истинная хозяйка даже не думала просыпаться, хотя мои внутренние часы уверенно заявляли, что полдень давно миновал и уже близится время ужина.
— Чаще, чем хотелось бы, — хмыкнул Олаф, устраиваясь на одном из неустойчивых барных стульчиков.
К сожалению, ни дивана, ни нормальных стульев у Виктории не водилось, как и обычного кухонного стола. Их заменяли барная стойка и два высоких крутящихся табурета.
— А мне показалось, вы в хороших отношениях… — вкрадчиво заметила я, успевая делать несколько дел сразу: заваривать чай, сооружать бутерброды из тех изысков, что еще не испортились в холодильнике, и параллельно утилизировать те, что уже подванивали.
— Еще раз выкнешь — поцелую, — ни с того ни с сего перешел на угрозы Олаф, а на мою возмущенно вздернутую бровь ухмыльнулся. — Кисуля, не распушай на загривке шерстку, тебе не идет. — И абсолютно не в тему произнес: — Глянь в шкафчик над мойкой, там обычно хранится запас консервов. Тушенка к чаю будет в самый раз.
Я не могла понять, стоит ли акцентировать внимание на подкате, граничащем с хамством, или сделать вид, что не расслышала, и перейти к сути визита хозяина клуба. Меня очень сильно смущала его реакция на мое безрассудное нападение. Точнее, полное ее отсутствие. И вчерашний инцидент в клубе, когда его атаковала Виктория… Нет, что-то не сходилось. Либо он безумен, либо настолько уверен в себе и своих силах, что бездействует намеренно.
Но как это выяснить? Вот не любила я подобные загадки, хоть убей!
Бутерброды из овсяных хлебцев, буженины, оливок и петрушки, поданные к разогретой в микроволновке тушенке, мы ели молча. Я с подозрением посматривала на Олафа, уплетающего угощение так, словно он последний раз ел дня три назад. При этом мой взгляд то и дело натыкался на рану, и я мысленно морщилась, кляня себя последними словами. И вроде не так много выпила вчера, но что-то определенно пошло не так.
А может, просто меня еще ни разу за эти пять лет не будили посторонние, вот я и не сообразила сразу, что это не враг.
Да, точно.
— Так что там насчет алкашни? — невинно поинтересовалась я, когда чай подошел к концу, как и остальное угощение.
При этом я умудрилась избежать прямого обращения, решив придерживаться подобной тактики как можно дольше. Почему бы и нет? И не послушалась, и повода не даю.
— Где вчера были и куда умудрились вляпаться? — посуровел Олаф, тоже отставляя кружку в сторону. — Почему мне звонят из ментуры?
— Откуда?
Мне не пришлось играть и притворяться — я удивилась абсолютно искренне. Вот только Олаф не поверил. Раздраженно качнул головой, выудил из кармана мобильник и, понажимав кнопки, выставил его передо мной на вытянутой руке. А там…
Прикусив губу, я с досадой смотрела одно довольно любопытное видео. Плохого качества, с прыгающей картинкой, ужасным звуком, но, несмотря на все это, на нем без труда можно было опознать не только Викторию, без устали измывающуюся над братьями нашими меньшими, орлами, но и меня. Бьющую редко, но метко.
Досмотрела до конца, печально выдохнула, подняла вопросительный взгляд на Олафа и спокойно поинтересовалась:
— Я так понимаю, это не впервые, когда Виктория попадает на камеры?
Олаф недовольно сузил глаза. Судя по реакции, он ожидал от меня совсем иного. Но что поделать, я не собиралась становиться крайней и уж тем более ехать в местное отделение полиции и писать объяснительную. Уверена, раз Олаф здесь, а под окнами не завывают полицейские сирены, то вопрос можно решить иным путем. Каким бы он ни был.
— Раньше она попадала на них одна, — раздраженно выдал викинг, когда я, окончательно испортив воспитательный момент, вместо оправданий налила себе вторую чашку чая. А когда с наслаждением отхлебнула, глухо прорычал: — Спелись? Мало мне было одной буйной алкоголички, так теперь их две?!
— Ну подумаешь, развлеклись немного… — Я небрежно пожала плечами, не находя в произошедшем особого криминала. — Клуб цел, трупов нет. — Подумала и на всякий случай уточнила: — Нет ведь?
— Нет, — рыкнул Олаф и подался вперед. — Какого йотуна, кисуля?!
— Мм? — Я вопросительно приподняла бровь, категорически отказываясь пугаться и каяться. И с невинностью истинной глупышки поинтересовалась: — А йотуны — это кто?
— Великаны Йотунхейма,[3] — раздраженно буркнул Олаф.
— А Йотунхейм… — мигом подхватила я, изображая повышенное внимание.
— Как насчет полноценного ужина? — внезапно повеселел Олаф, словно шкала его терпения была иной, чем у большинства людей. Вместо постепенного закипания и взрыва на ней шли отметки «сброс» и «надо ее трахнуть во что бы то ни стало». — А за завтраком, так и быть — расскажу.
Попытка достичь желаемой цели польстила, но не прошло еще и
