— Нам просто нужен отвлекающий маневр, — сказала она.
Я встал на колени, оказавшись лицом к лицу с Рейчисом, который стал совсем черным: если бы не глаза, его было бы почти не разглядеть в темноте.
— Ну что, партнер?
Он посмотрел на меня, подергивая усами. Я видел, что он раздумывает, не выторговать ли у меня что-нибудь в обмен, но белкокот, видимо, вспомнил, что у меня ничего нет по той причине, что все мои деньги и так уже у него.
— Насколько шумный отвлекающий маневр вам нужен?
— Достаточно шумный, чтобы никто не заметил, как мы заходим в башню, но не настолько шумный, чтобы поднять на уши весь город.
Он ответил мне одной из своих пугающих ухмылок.
— Действенный, но малозаметный. Понял.
— Что он сказал? — спросила Фериус.
Я выпрямился.
— Что нам, пожалуй, лучше напоследок помолиться богам, в которых мы верим. Прямо сейчас.
Рейчис отряхнулся, и его шкурка изменила цвет с угольно-черного на ярко-красный с серебряными полосами. Он сорвался с места, рыча во всю глотку, взлетел вверх по одному из фонарных столбов и оттуда спланировал на голову одному из студентов, который мирно проходил мимо.
— Берегись кроваво-красного белкокота! — провозгласил он, вцепившись в шею юноши, его не волновал тот факт, что, кроме меня, никто не мог его понимать. — Сегодня я жажду человеческой плоти, и я пролью кровь всякого голокожего, которого поймаю.
Бедолага заорал во все горло, пытаясь схватить Рейчиса — безуспешно, потому что белкокот ловко уворачивался. Особенно отважная компания студентов пришла на помощь, хотя все остальные бросились наутек от визжащего зверя. Рейчис перепрыгнул с одного потенциального спасителя на другого, по дороге кусая их то за ухо, то за нос, а потом, оставив их орать от ужаса, во весь дух припустил в башню.
Вот тебе и малозаметный, подумал я, когда мы побежали за ним.
Мы вошли на массивный открытый первый уровень башни с тридцатифутовыми потолками и крохотными лавчонками вдоль внутренней стены. Две широкие каменные винтовые лестницы уходили вверх по обе стороны башни, пересекаясь на полуэтажах каждого уровня. В центре вздымалось вверх нечто вроде плавучей камеры, закрепленной на сложной системе лебедок и противовесов. Возле нее стояли два служителя — в перчатках, чтобы легче было управлять рычагами, двигавшими камеру вверх-вниз по башне. Служители, как и все остальные, не сводили глаз с Рейчиса, который теперь несся вверх по канатам, все еще выкрикивая разные угрозы, которые изрядно напугали бы публику, если бы их понимал хоть кто-то, кроме меня.
— Лечебница в подвале, — сказала Сенейра и повела нас вниз по одной из лестниц. Я оглянулся назад, чтобы удостовериться, что с Рейчисом все в порядке. Люди по большей части перестали паниковать и теперь одобрительно охали и ахали, глядя, как белкокот выделывает разные акробатические трюки и, с помощью мохнатых перепонок, соединявших его передние и задние лапы, планирует с потолка вниз, чтобы снова взвиться вверх по веревкам и повторить представление.
Маленькое чудовище упивалось вниманием.
— У белкокота все под контролем, — сказала Фериус, подталкивая меня.
Двумя этажами ниже мы остановились перед дверьми, украшенными стилизованным изображением дерева, нарисованного красной краской.
— Здесь это знак врачевателей, — объяснила Фериус.
Дерево чем-то напоминало изначальную форму узора джен-теп, означающего магию крови, разве что наши заклинания используются столь же часто для пыток, сколь и для врачевания.
Внутри был лабиринт коридоров и комнат и множество мужчин и женщин в белых одеждах. У каждого на груди был символ красного дерева, но с разным количеством веток.
— Число веток указывает на их должность, — пояснила Сенейра, держась позади Фериус и Рози, чтобы ее не заметили. Она быстро и уверенно вела нас по коридорам, где было все меньше народу. — В этом крыле — приватные палаты, — рассказывала она. — Их обычно используют только для приезжих аристократов, которые не хотят, чтобы дома узнали про их болезнь.
В дальнем конце узкого зала у двери одной из комнат сидел человек с массивной булавой на коленях.
— Похоже, нам нужен еще один отвлекающий маневр, — сказал я, доставая щепотки своих порошков. Я подумал, что, если я устрою небольшой взрыв, стражник покинет свой пост посмотреть, что происходит. Если нам повезет, мы сможем проскользнуть мимо него и попасть в палату. Сенейра остановила меня.
— Хватит прятаться. Хватит играть в игры.
Не успели мы остановить ее, как она вышла из-за спины Фериус и подошла прямо к охраннику.
— Здравствуй, Хейт, — сказала она. — Я бы хотела увидеть брата.
18
ЛИХОРАДКА
У стража был такой вид, словно ему явился призрак.
— Сенейра? — он поднялся на ноги. — Мы думали, что ты…
Она быстро обняла его.
— У меня все хорошо, Хейт.
Он посмотрел на нее, потом на всех нас, а потом крепче сжал булаву.
— Почему на тебе повязка, Сенейра?
— Глаза побаливают, — ответила она. — Мне нужно немедленно увидеть Тайна. Он ведь там, в палате, да?
Хайт заколебался, но, наверное, знал, что Сенейру не переубедить. Он неохотно отступил в сторону, глядя, как мы с Рози и Фериус проходим мимо него. Он, несомненно, прикидывал, чего от нас ожидать, если ему вдруг придется усмирять нас силой с помощью своей огромной булавы.
За дверью была просторная комната, в которой царила почти полная тьма, не считая маленького светильника, висевшего над узкой койкой. В углу, окутанный тенями, сгорбился в кресле какой-то мужчина.
— Отец? — позвала Сенейра, и голос у нее дрогнул, словно она не была уверена, будить его или нет.
Человек поднялся с кресла и повернулся к нам. Казалось, он с трудом держится на ногах. Он стоял спиной к свету и лицом к нам, так что я не мог разглядеть его черты. Несколько секунд он стоял почти как пьяный, потом вздрогнул, словно только что проснулся. Из его горла вырвался мучительный всхлип.
— Сенейра?
Он подбежал к дочери, и Сенейре пришлось поддержать его, потому что он едва не упал, пытаясь ее обнять.
— Отец, прости меня, — сказала она. — Я не хотела…
— Ты вернулась, — сказал он хриплым шепотом — словно человек, потерявший голос от горя. — Ты вернулась, — он повторял эти слова снова и снова, обнимая дочь, уткнувшись ей в плечо.
Мы с Рози и Фериус вежливо стояли поодаль, чтобы отец с дочерью побыли наедине и разделили свое горе. К сожалению, всеобщее внимание привлек скрип железной решетки у нас над головой.
— Эй, кто-нибудь, откройте эту проклятую штуковину, пока я тут не умер от клаустрофобии, а? — сердито проверещал Рейчис.
— А это еще кто? — спросил отец Сенейры, глядя на глаза-бусинки, уставившиеся на него через решетку.
— Это Рейчис, — отвечала она. — Келлен — его…
Только не говори «хозяин». Не говори «хозяин». О предки, не дайте ей сказать «хозяин»!
— Друг, — неловко закончила она.
Рейчис фыркнул.
— Как же, как же, буду
