— Что он сказал? — спросил Берен.
— Он сказал, что рад был помочь и что с удовольствием вернется и снова поиграет с Тайном, если хотите.
— Ах ты засранец, — прорычал Рейчис. Он подпрыгнул, расправил перепонки, заслонив мое лицо словно меховым мешком, не давая мне вдохнуть. — Извинись, а то я тебе ухо откушу.
— Как мило, — сказал Берен. — Он вас обнимает.
Я отодрал Рейчиса от своего лица.
— Да уж, он просто прелесть.
Берен выглядел так, словно ему было неловко от того, что он собирался сказать.
— Когда вы ушли из комнаты Тайна, ваша… наставница…
— Она мне не наставница.
— Извините меня. Ваш друг Фериус вызвалась помочь мне найти человека, который наслал эту болезнь на моих детей. Она сказала, что вы, может быть, тоже захотите мне помочь, за свою цену.
Замечательно. Фериус меня подставила. Впрочем, если уж Дексан ясно дал понять, что его помощь будет стоить дорого, может, аргоси спасла меня от еще большего позора, когда мне все равно потом придется просить денег. Чувствуя себя так паскудно, как никогда раньше не чувствовал, я сказал:
— Я помогу. Сделаю все, что смогу. Обещаю.
Берен немного успокоился, а мне стало еще паршивее.
— Спасибо. Огромное спасибо, — он провел меня по коридору к выходу. — Вы можете остановиться у меня дома. Вы все можете жить у нас, сколько захотите.
— Спасибо, — сказал я.
Он похлопал меня по плечу и вздохнул.
— В этом ужасном испытании меня поддерживало только одно — доброта совсем чужих мне людей, таких, как вы.
От этого мне стало еще паршивей.
23
ВАННА
Ту ночь мы провели в комнатах для гостей в доме Трайнов. Берен привел дом в порядок и накормил нас так, что мы едва не лопнули. Как только трапеза закончилась, он поднялся наверх, растопил печурку, через которую в ванну подавалась горячая вода, и щедро предложил мне ею воспользоваться. «Предложил» означает фактически запихнул меня в ванну и оставил там с тарелочкой сдобного печенья, чтобы я не торопился.
— Ты слегка пованиваешь, — сказал Рейчис, когда Берен ушел. Белкокот обнюхал меня. — Как какашки после того, как съешь дохлую крысу.
— Спасибо.
Он снова принюхался.
— Ну или как слепой стервятник, который потерял обоняние и съел свое… а потом…
— Ладно-ладно, уймись, я понял.
Я снял испачкавшуюся в дороге одежду и поискал место, куда бы ее положить, чтобы не испачкать ванную. В конце концов я вывесил ее за окно.
Я коснулся ногой воды и обнаружил, что она горячее, чем я думал, но стоять голышом в чужом доме казалось мне противоестественным, поэтому я сейчас же опустился в огромную бронзовую ванну. Правда, предварительно установив тарелочку сдобного печенья на край. Уже довольно долгое время вся моя еда была либо сорвана с дерева, либо простилась с жизнью в пасти белкокота.
Когда я привык к горячей воде, ванна удивительно расслабила меня. Я даже не вдумывался, сколько болячек накопилось у меня за четыре месяца бродячей жизни. В шестнадцать лет я уже чувствовал себя стариком.
— Эй, Келлен, — сказал Рейчис.
Я приоткрыл один глаз и увидел, что он примостился на краю ванны.
— Что?
— Каково это?
— Каково что?
Он очень осторожно потрогал воду мохнатой лапой.
— Вот это. Сидеть в ванне, полной горячей воды.
— Это… наверно, приятно.
У нас с Рейчисом есть некая связь. Он чувствует то же, что и я. Наверное, белкокота заинтересовало, почему я так разнежился.
Он ткнул лапой в невысокую табуретку рядом с ванной.
— Поставь ее в воду. Для меня там слишком глубоко.
— Ты серьезно? Хочешь принять ванну? Я думал, что коты терпеть не могут воду.
— Я не кот, болван. Я белкокот.
Я уже усвоил, что там, где дело касается видового разнообразия, терпение Рейчиса лучше не испытывать, поэтому я не стал спорить, дотянулся до табуретки и поставил ее в другой конец ванны. Она оказалась примерно в пяти дюймах под водой.
— Ладно, — сказал Рейчис. — Залезаю.
По-моему, он говорил не столько со мной, сколько с самим собой. Одну за другой он поставил на табуретку передние лапы, подняв подбородок, чтобы нос был выше уровня воды. Он чуть-чуть постоял так, потом залез в воду целиком. Через несколько минут я посмотрел на слегка намокшую и очень озадаченную мордаху белкокота.
— Ну как? — спросил я.
— Пока не знаю. А как это должно быть?
— Тепло.
Рейчис кивнул:
— Ага, точно, тепло.
— Уютно, наверное.
Он снова кивнул:
— Ага… вот именно. Уютно, — его взгляд смягчился, глаза призакрылись. Потом он устроился на спине, уставившись в потолок. Из воды торчали только его морда и лапы. — Уютно…
— Тебе точно хорошо?
Он выставил из воды переднюю лапу и указал на край ванны.
— Дай, — сказал он полусонным голосом.
Сначала я не понял, о чем он говорит, а потом сообразил, что он показывает на тарелку.
— Ты серьезно?
— Дай.
Не зная, что еще делать, я взял с тарелки одну печеньку и уже хотел вложить ее Рейчису в лапу, но он успел убрать ее под воду, а вместо этого открыл мохнатую пасть. Я положил туда печенье и вскоре услышал чавканье белкокота, который жевал и мурлыкал от удовольствия одновременно.
— О да, — пробормотал он, за жеванием разобрать его слова было трудновато. — Вот так я теперь хочу жить.
— А как насчет охоты… то есть насчет того, чтобы прикончить кролика?
Рейчис проглотил печеньку.
— Сейчас я хочу прикончить еще одно печенье. Дай.
Я реально не понимаю белкокотов.
Я, должно быть, заснул, потому что разбудил меня стук в дверь.
— Келлен? — спросила Сенейра.
— Секундочку!
Я выбрался из ванны, умудрившись не перевернуть табуретку Рейчиса, что закончилось бы немалым количеством укусов и царапин на моей наконец-то чистой коже. Я схватил полотенце и быстро вытерся, потом взъерошил волосы. Над маленькой раковиной висело зеркало, отражавшее мое свежевымытое лицо. Вот, значит, как я выгляжу.
— Келлен? Я только хотела…
Ручка двери начала поворачиваться.
— Не входи пока, — взвизгнул я и обернул полотенце вокруг талии. Фериус как-то сказала мне, что людей в приграничье нагота не заботит так, как джен-теп, но я всегда подозревал, что она просто хотела, чтобы я опозорился.
Удостоверившись, что хотя бы мало-мальски соблюдаю приличия, я открыл дверь. Сенейра держала в руках стопку вещей, в которых я узнал свою сменную одежду. Когда я еще учился магии дома, у меня был порядочный большой гардероб — для занятий, на каждый день, для торжественных случаев. У человека, объявленного вне закона, обычно всего две пары одинаково грязного дорожного платья — и то если повезет.
— Отец вернулся к Тайну. Я, как смогла, привела твою сменную одежду в порядок, — сказала Сенейра. — Она вроде уже высохла — я повесила ее у огня.
Я хотел было извиниться за то, что выбежал из комнаты Тайна, но потом подумал, что, если Фериус прикрыла меня перед Береном, может, и Сенейра в это поверила. Наверно, я был просто не готов к тому, что она узнает, какой я трус.
— Спасибо, — сказал я, взяв у нее одежду.
Она, кажется, смотрела на мой торс,
