Окделл прислушался к себе. Страх был, несомненно, но он крошечным комочком съежился в уголке. Балом теперь правил трепет. Азарт. Восхищение. Они затапливали Итана с головой, и он, наверное, смог бы просидеть на заднем дворе дома Макмилланов целую вечность.
– Немного. Тебе?
Элис фыркнул:
– Больше я в жизни ничего не испугаюсь.
Это хорошо, подумалось Итану. Правильно, что он так думает. Пусть так, пусть он пока не представляет, каким может быть страх в своих худших проявлениях. Окделл знал. И слава всему выборному составу небесного правительства за то, что сейчас он об этом не помнил. Ничего, кроме пауков. Автомобильной дверцы. И белизны.
– …правда?
– Что? – Итан словно вышел из транса. Надо же, отключился настолько, что даже вопроса не услышал.
– Спрашиваю, это правда Кэйлинна Нод? Я теперь вспомнил, что читал о ней в газете… Давно. Она вроде как пришла на собственные поминки. Чудо, все такое.
– О ней все забывают. – Итан поджал колени к подбородку. – И ты забудешь, наверное. Кэй живет у родителей, а они вспоминают, что она жива, только видя ее рядом.
– Вот ведь черт… Несладко ж ей приходится.
Несладко… Интересно, как долго она к этому привыкала? Плакала ли? Проклинала ли судьбу? Винила ли Смерть?
– И что – она совсем не умирает? Даже если из пистолета пальнуть?
– В день нашего знакомства я нашел ее голову в коробке из-под макарон.
Макмиллан молчал целую минуту и наконец выдохнул:
– Это же почти суперсила! Как в комиксах.
Итан усмехнулся. Ему вдруг захотелось сделать то, чего он не делал уже очень, очень давно, – перед кем-то похвастаться. Окделл огляделся и увидел в траве идеально подходящий для этого предмет – погнутый гвоздь длиной никак не меньше трех дюймов. Итан распластался по земле, дотянулся до гвоздя и с силой – так, чтобы Элис видел, – всадил острие себе в руку. Гвоздь жалобно звякнул и погнулся. Звон был каким-то новеньким синдромом, но Окделл не придал этому особого значения: его изрядно позабавило то, что Макмиллан все еще умеет удивляться.
– Какого?.. Ни следа, вот дьявол!
– И не больно.
Элис схватил руку Итана, повернул ладонью вверх – ни одной царапины.
– А вот это уже совершенно точно суперсила. Неуязвимый! – Макмиллан перевел взгляд на Кэй, все еще считавшую веревки. – И Неумирающая.
– Та еще команда…
– Костюмы уже делаете?
– Эй, чем тебе моя куртка не угодила?
– Мне жаль прерывать ваше веселье, мальчики, – раздался знакомый голос, – но Ахоркадо[17] хочет кое-что обсудить с Элисом.
Кэйлинна стояла рядом – и когда успела подойти? – и вновь ловила ладонями падающий пепел.
– Только в глаза ей не смотри, – напутствовала мисс Нод.
– Ахоркадо?… Постой… ей?
– Ну да, надо же было как-то ее назвать. Она тут единственная девушка, пусть порадуется.
Улыбка у Кэй была самой что ни на есть настоящей и в сочетании с выжженными глазами смотрелась просто восхитительно.
– Я один не пойду. – Элис замотал головой, косясь в сторону скрипящих «висельников».
– Телохранители – шаг назад! – Кэйлинна рывком подняла Элиса с земли и подтолкнула его в сторону древесных духов.
– Ахоркадо? Серьезно? – Итан хмыкнул.
– Не смотри на меня так, в школе преподавали только один иностранный язык!
– Заткнитесь оба, пожалуйста, у меня голова раскалывается. Безумие какое-то… Точно! Может, я сплю? – Макмиллан ухватился за эту мысль как за соломинку. Очень знакомо…
– Вот и я на это надеялся… – прошептал Итан так тихо, что Элис вряд ли услышал.
А потом заговорила Ахоркадо.
* * *Они пришли издалека.
Их души были темнее первозданной ночи, а помыслы такими же грязными, как подошвы их огромных сапог. Рогатые шлемы, крылатые мечи и горящие жаждой глаза выдавали в них тех, кто желал зла. С такими не церемонились. С таких сдирали шкуру живьем.
Но на этот раз все пошло иначе. Вихрь темных сил неизменно побеждал добро, ни один рогатый разбойник не предстал перед справедливым божьим судом. А тронный зал разбойничьего замка украсили черепа несчастных охотников за головами.
В замке среди черных скал правила разбойница – порочная, как сам грех, и гордая, как Брунгильда[18]. Она направляла свою маленькую армию крепкой рукой и железной волей, и они сжигали деревни, убивали, грабили и насиловали. Пока не пришли те, другие. Тощие, не носящие оружия, в одежде цвета молодой листвы.
Шарлатаны и бездельники, отправившие разбойников и их царицу на виселицу.
Они пели песни, ветвящиеся, как синие лабиринты на коже их богов, – песни, в которых глаза превращались в светила, мертвые становились волнами, а жестокость неизменно оборачивалась против тех, кто вздумал ей поклоняться. Царица заливала уши своих разбойников горячим воском, как делали когда-то моряки, попавшие в течения острова сирен. Царица приказывала стрелять на поражение и не щадить никого. Она чувствовала себя всемогущей, а потом какие-то шуты посмели напомнить ей о том, что в лабиринтах ее собственной души жила маленькая девочка, когда-то подарившая пленнице оленя, а затем потопившая свою душу в чужой крови.
Она была голодна до сих пор.
* * *Элис – и откуда только силы взялись? – распахнул глаза и успел увидеть, как неподвижные тела Итана и Кэй исчезают среди вымазанных в земле корней. Он закричал бы, если б хлесткая ветвь не обернулась вокруг его горла. Макмиллан дернулся изо всех сил, выпутал руку и попытался прыгнуть, но корни уже обвили ноги и потянули обратно, во влажную темноту свежих могил. «Висельников» за домом Макмилланов теперь стало еще больше: они по одному выныривали из темноты под вязами, выбирали петлю из тех, что остались в траве, и ловко обертывали ее вокруг своей деревянной шеи.
Повешенные преступники освобождали сами себя.
* * *Вопреки всяким ожиданиям, укрытием Жнеца был вовсе не склеп и не древняя крипта, а обычная спаянная из железок беседка с местами проржавевшим дном. Стены ее увивали какие-то фиолетовые растения, а под самой крышей одиноко болталась пустая клетка с погнутой дверцей – словно кто-то с силой вырывал ее, пытаясь подарить птице свободу. Или кого там еще могут держать в таких клетках… ящерицу? Хомячка?
Бригадиру пришлось наклониться, чтобы не задеть край жестяной крыши. Тот, кто проектировал беседку, кажется, не предполагал, что сюда могут прийти взрослые. До чего же странными иногда бывают люди.
– Стало быть, у тебя что-то осталось? Что-то… из той жизни?
Жнец не ответил – нырнул под лавочку, косо прибитую к невесть откуда взявшемуся здесь пеньку, – и запыхтел, расшвыривая какие-то вещи. Бригадир обвел беседку взглядом и поймал себя на том, что не запомнил ни одной детали обстановки. Не могло же их не быть вовсе! Пенек, злосчастная косая лавочка, ворох каких-то цветастых одеял, старые фотографии, пара книг на полке под потолком, что-то вроде… сковородки? Бригадир глянул на торчащие из-под лавки ноги – Жнец залез туда почти полностью – и вновь понял, что не может вспомнить ничего из того, что видел. Он и вправду слишком редко сталкивался со Жнецами, чтобы знать, как именно они могут защищать свой дом, даже такой, как беседка с… с… вот ведь черт! Со всем скарбом, что в ней есть.
Через несколько минут, когда Бригадир заскучал настолько, что начал насвистывать «У Мэри был барашек», Жнец поднялся с пола и торжествующе улыбнулся. Сквозь копну черных волос белозубая улыбка смотрелась настоящим вызовом.
– Это еще что… – Бригадир осекся на полуслове. Вещица, лежавшая на ладонях
