Истребители к полету готовы, пилоты заняли места после короткого инструктажа. Андрей – ведущим, за ним остальные. Вышли к указанному району, произвели штурмовку, развернулись к своему аэродрому, да появились «Мессеры», две пары. Бой завязался. По рации двое пилотов Андрею докладывают – нет патронов.
– Уходите с пикированием, пока мы их боем свяжем.
Оба «Девуатина» на пикировании ушли, остался Андрей и бельгиец Гастон, пилот хороший, но в эскадрилье новичок. Андрей бой на горизонтали «Мессерам» навязал. После нескольких виражей смог в хвост ведомому зайти, нажал на гашетку. Пулеметы сделали несколько выстрелов и смолкли, закончились патроны. Однако попадания оказались точными, «Мессер» задымил, со снижением пошел вниз.
– Гастон, добей его, у меня патроны закончились, – приказал Андрей.
Истребитель Гастона вырвался вперед, подобрался ближе к дымящему «Мессеру», да неожиданно по крылу «И-15» как горохом сыпанули, на крыле пробоины. Обернулся – два «худых», как их прозвали уже во время Великой Отечественной, пристроились за самолетом Андрея. «Худые», потому как для хорошей аэродинамики фюзеляжи тонкие, сравнительно с «И-15», «И-16», «Девуатином». У советских истребителей фюзеляжи короткие, бочкообразные, да еще лоб широкий. У Андрея выход – оторваться на виражах от немцев и уйти с пикированием. Бросил истребитель в левый вираж, сразу «горку», ведущий немецкой пары от Андрея отстал, зато ведомый пристроился и очередь дал. Пули по хвостовому оперению ударили. Обернулся Андрей – лохмотья висят на горизонтальных рулях. И «Мессер» не отстает. Андрей ручку вперед до отказа, мотор взревел на максимальных оборотах, Андрей попробовал иммельман исполнить, а на этапе перевода в горизонтальный полет перед ним оказался «немец». Уже и отвернуть некуда, перед самолетом Андрея кабина «Bf-109». Винтом своего самолета по ней ударил. Треск, во все стороны обломки, самолет сразу затрясло из-за повреждения винта. «Мессер» на землю, беспорядочно кувыркаясь, падать стал, за ним последовал «И-15». Тяги нет, хоть мотор ревет, скорость падает, как и высота. А сзади еще один «Мессер» по неуправляемому «И-15» из пулеметов стреляет. Высоты уже полторы тысячи метров, и она стремительно тает. Андрей попробовал поработать педалями и рукой. Бесполезно, истребитель не слушается управления, надо покидать. Андрей отстегнул привязные ремни, откинул часть борта. Была такая деталь по левому борту вроде горизонтальной дверцы на петлях, для удобства посадки и покидания кабины. Привстал в кабине, собираясь перевалиться через борт, левой рукой о борт уперся, правой схватил кольцо парашюта. Страшно, земля приближается стремительно, самолет крутит, воздух в расчалках свистит. Только покинул истребитель, как удар в грудь. Каким-то чудом успел вытяжное кольцо парашюта дернуть и лишился сознания. Хотя затухающая мысль была – проклятый «Мессер» добил, скотина.
В небе свалка была, то республиканский самолет падает, то немецкий. На хвостовых оперениях ни звезд, ни свастики нет, однако все знают, кто самолетами управляет. Штурмовка итальянских позиций шла над передовой, как и воздушный бой, за которым следила пехота обеих сторон.
Два парашюта с фигурками под ними опускаться стали, аккурат на нейтралку. Ветер их то в одну сторону сносит, то в другую. Пехотинцы по парашютистам не стреляют, напряженно следят, куда приземлятся. В последний момент порывом ветра парашюты снесло к республиканцам, и приземлились они в полусотне метров за передовой траншеей. Немец оказался цел, сразу руки поднял. А второй парашютист, кем Андрей был, не шевелится. К нему пехотинцы подбежали, а у пилота куртка в крови, но дышит. Так на парашюте его по траншее в тыл вынесли.
Очнулся Андрей в палате госпиталя. Над ним санитар склонился. Увидев, что Андрей пришел в себя, умчался и вернулся с доктором. Хирург из русских, судя по разговору без акцента.
– Очнулся? Очень хорошо! Трое суток без сознания. Стало быть, повезло, организм сильный. Значит – выкарабкаешься. Тебе бы еще полежать, да завтра пароход с ранеными уходит. Тяжелых, тебя в том числе, на родину отправят. Сейчас Фанхио – это санитар – тебя напоит и накормит. Немного попозже я перевязку сделаю.
Хирург собрался уходить, уже пару шагов сделал. Потом обернулся, достал из кармана застиранного халата пулю, показал Андрею.
– Вот она, немецкая, на твое счастье крупные сосуды не задела. Хочешь – возьми на память.
Андрей кивнул. Хирург пулю положил на тумбочку. Андрей слегка голову повернул. На тумбочке лежало удостоверение бойца интербригады – карточка с подписями и печатями, но без фото. Хирург ушел, санитар сначала напоил водой из поильника, потом накормил котлетой, на гарнир – вареный рис с острой приправой, как любят испанцы. Есть хотелось сильно, сильнее только пить. Воды выпил три поильни, пока жажду утолил.
Слова хирурга его ошеломили. В СССР? Он и хотел увидеть страну – какая она стала? И боялся, и основания для опасения были. В душе буря чувств. Убежать ночью из госпиталя? Но он слаб. Вон, после перевязки попробовал встать и едва не упал от слабости, закружилась голова. Хорошо, санитар подхватил, усадил на каталку. Хирург покачал головой укоризненно.
– У тебя серьезное ранение, потерял много крови. Тебе надо лежать и больше есть мяса и фруктов, чтобы восполнить кровопотерю.
– Доктор, со мной надолго?
– Сюда ты уже точно не вернешься. Месяц в госпитале, потом в санаторий на реабилитацию. А там видно будет. Если из ВВС спишут, будешь на гражданке почту возить на «У-2».
Санитар стал выкатывать каталку с Андреем из перевязочной, хирург закурил папиросу. Для Андрея даже странно. Чтобы врач в его время в отделении закурил? А здесь дымили все – персонал, раненые. Но советские и испанцы лежали в разных отделениях, на разных этажах. Видимо, удостоверение сыграло свою роль.
Наши летчики, да и другие военспецы его имели для прикрытия. Да еще Андрей хорошо говорил на русском, что в интербригадах редкостью было. Приняли его за советского пилота. Но русский и советский – большая разница.
Утром, после завтрака, раненых погрузили на поезд и уже вечером еще одна погрузка на корабль. Название судна Андрей прочитать не успел, и флаг точно не красный советский, а какой-то банановой республики.
Кубрик, куда поместили Андрея, большой, человек на десять. Как позже догадался Андрей, судно приспособлено под госпитальное, ибо перевязки делали в настоящей перевязочной, а еще была операционная, сам прочитал надпись на двери. Так что судно только с виду торговое. Получается – готовился СССР к войне. А грянула беда в сорок первом, и ни черта нет. Ни пушек не хватает, ни сухарей, ни бинтов.
На судне ни одной женщины. Все, кого видел Андрей, мужчины. И врачи, и санитары, и коки, не говоря о персонале судна – матросы, кочегары, рулевые и штурманы. А капитана Андрей так и не
