— Мы не разделимся, — уверяет Калья.
В обычное время я бы не возражала, если бы одна из моих кузин осталась в чужом океане. В целом они утомительны и предсказуемы, и почти начисто лишены амбиций и воображения. После смерти тети они превратились в восторженных прислужниц моей матери. Нелепость, ибо Морской королевой нельзя восторгаться. Ее нужно бояться.
— Не забудь выбрать кого-то одного, — наставляю я. — Не теряй концентрацию.
Калья кивает и тут же спрашивает:
— А кого именно? Или он споет мне при встрече?
— Петь там будем только мы. И очаруем всех, но если сосредоточишься на ком-то одном, он влюбится в тебя столь отчаянно, что, даже когда начнет тонуть, будет кричать лишь о твоей красоте.
— Обычно чары рушатся, когда они начинают умирать, — говорит Калья.
— Это если воздействовать на всех — тогда в глубине души каждый будет сознавать, что не он единственный властитель твоего сердца. Хитрость в том, чтобы желать их так же сильно, как они желают тебя.
— Но они отвратительны! — возмущается Калья, но, похоже, лишь пытается убедить меня, что правда так думает, а на самом деле сама себе не верит. — Как можно их желать?
— Легко, ибо сегодня тебя ждут не только моряки, но и королевские особы со своей силой. А сила всегда желанна.
— Королевские? — изумляется Калья. — Я думала…
Она замолкает. Она думала, что принцы мои и я не делюсь. Это правда, но рядом с принцами всегда можно найти королей и королев, а меня они никогда не интересовали. Правителей недолго свергнуть. И только в принцах есть особая прелесть. В их юности. В верности своему народу. В том, кем они должны стать. Они — следующее поколение правителей, и, убивая их, я убиваю будущее. Точно как учила меня мать.
Я беру Калью за руку:
— Можешь забрать королеву. Мне неинтересно прошлое.
Глаза ее сияют. Правый — знакомыми мне сапфирами Дьяволоса, а левый — кремовой желтизной, едва отличимой от белого, и ликующими искорками. Похитив королевское сердце к своему пятнадцатилетию, Калья наверняка заслужит помилование от вечной ярости моей матери.
— А ты заберешь принца, — говорит она. — С милым личиком.
— Его личико значения не имеет. — Я отпускаю ее ладонь. — Мне нужно его сердце.
— Так много сердец, — с трепетом тянет Калья. — Скоро у тебя не останется для них места в комнате.
Я облизываю губы.
— Возможно. Но у принцессы должен быть свой принц.
Глава 2
ЛИРА
Корабль под моими пальцами шершавый. Дерево раскололось, краска потрескалась и облезла по всему корпусу. Воду он разрезает очень неровно. Будто тупой нож: давит и рвет, пока не разделит на части. Местами доски прогнили, и я морщусь от вони.
Это корабль нищего принца.
Не все королевские особы одинаковы. Одни обряжены в богатые тряпки и так увешаны тяжеленными драгоценностями, что тонут в два раза быстрее. Другие одеты скудно и могут позволить себе лишь пару колец да бронзовую корону, окрашенную под золото. Вот только для меня это неважно. В конце концов, принц он и есть принц.
Бок о бок мы с Кальей плывем наравне с рассекающим море кораблем. Он идет с устойчивой скоростью, которую мы без труда поддерживаем, предвкушая миг, когда люди станут добычей. Это мучительное ожидание. Наконец на палубе появляется принц и обращает свой взор на океан. Нас он не видит. Мы слишком близко и плывем слишком быстро. Сквозь кильватерный след Калья смотрит на меня с немым вопросом в глазах. Я отвечаю ей улыбкой столь же очевидной, как кивок.
Мы поднимаемся из пены, размыкаем уста…
И поем в идеальный унисон на мидасане — самом распространенном человеческом языке. И единственном, что хорошо знаком каждой сирене. Не то чтобы слова важны. Соблазняет людей музыка. Наши голоса эхом уносятся в небеса и возвращаются назад с ветром. Мы вдвоем звучим как целый хор, и навязчивая мелодия, нарастая и усиливаясь, пробирается в сердца экипажа, пока корабль наконец не останавливается.
— Матушка, вы слышите? — спрашивает принц высоким мечтательным голосом.
— Я не уверена… — отзывается стоящая подле него королева.
И осекается, когда мелодия захватывает над нею власть. Как по команде каждый на борту застывает. Тела их неподвижны, глаза устремлены на воду. Сосредоточившись на принце, я пою все нежнее. И в следующий миг наши взгляды встречаются.
— Боги, — выдыхает он. — Это ты.
Принц улыбается, из его левого глаза скатывается слезинка.
Я завершаю песнь, и голос мой превращается в тихий гул.
— Любовь моя, — молвит принц, — наконец-то я тебя нашел.
Затем хватается за выбленки и вглядывается вниз, упершись грудью в деревянный борт и протягивая руку в надежде коснуться меня. На нем бежевая рубашка, шнуровка на груди расслаблена, рукава разорваны и слегка поедены молью. Его корона — тонкий золотой обруч — выглядит так, будто от неосторожного движения может сломаться. Принц кажется унылым и нищим.
Но тут я вижу его лицо.
Нежное и округлое; кожа — что лакированное дерево, а глаза — пронзительная чернота. Волосы беспорядочно вьются на голове — прекрасный хаос из петель и спиралей. Калья была права, принц похож на ангела. Он изумителен, если честно. Его сердце станет отличным трофеем.
— Ты так красива, — говорит королева, благоговейно взирая на Калью. — Я таких прежде никогда не видела.
А та с первобытной улыбкой поднимает руку и манит королеву в океан.
Я вновь сосредотачиваюсь на принце, который все еще отчаянно тянется ко мне.
— Любовь моя, — умоляет он, — поднимись на борт.
Я качаю головой и продолжаю напевать. Вторя моему убаюкивающему голосу, стонет ветер.
— Тогда я сам приду к тебе! — восклицает принц, как будто у него вообще был выбор.
Со счастливой улыбкой он бросается вниз, и в ту секунду, когда тело его с плеском погружается в воду, я знаю, что королева уже тоже сдалась на милость моей кузины. Звук от их падения что-то пробуждает в экипаже, и они все разом начинают кричать.
Пятьдесят человек перевешиваются через борт, цепляясь
