Но это неправда. Я даже удивляюсь, насколько неправда. Потому что могла убить принца — или хотя бы попытаться — и выполнить приказ матери уже дюжину раз.
Прежде чем Элиан успевает ответить, сверху доносится треск. Я слышу низкий гул на ветру и на секунду решаю, что это морские волны бьются о жалкое подобие корабля Таллиса Райкрофта, но тут гул становится громче, и стены содрогаются от удара. С потолка летит пыль, под нами раскалываются половицы.
Сначала раздается целый хор голосов, а потом ничего, кроме грохота пушек и выстрелов. Криков и смерти. Мира, погруженного в хаос.
Элиан остервенело дергает за веревки. Он закрывает глаза, и я слышу громкий щелчок. Недоверчиво смотрю, как он пытается высвободить руку, неестественно подогнув большой палец левой руки. Поразительно, но почти получается, только на полпути веревка вновь упирается в кожу.
— Проклятье. — Элиан сплевывает. — Слишком туго, не выскользнуть.
Корабль стонет. По стене ползет огромная трещина, оконная рама разлетается в щепки под напором. По палубе над нами стучат сапоги, и оглушительный звон мечей уступает только грохоту артиллерийских орудий.
— Что это? — спрашиваю я.
— Моя команда. — Элиан вновь терзает веревку. — Я где угодно узнаю пушки «Саад». — Его улыбкой можно освещать города. — Послушай, как рычит моя девочка.
— Они пришли за нами?
— Конечно, за нами. И если в процессе пострадал мой корабль, мало никому не покажется.
Едва с его губ слетает последнее слово, пушечное ядро вышибает остатки окна, проносится мимо меня и врезается в деревянную балку, к которой привязан Элиан. Он пригибается с сиреньей скоростью, и его, как дождем, присыпает щепками. У меня перехватывает дыхание, к горлу подступает тошнота. Но тут Элиан поднимает голову и стряхивает с волос пыль.
Глубокий вдох, и мое обезумевшее человеческое сердце возвращается к привычному ритму. Элиан разглядывает окружившие его обломки и вдруг медленно, почти злорадно улыбается.
Он выскальзывает из-под развалившейся балки и встает. Затем подпрыгивает и быстро проводит связанными руками под ногами, дабы узлы оказались спереди. И оглядывает отсыревшую комнату в поисках чего-нибудь, чем можно перерезать веревку, но здесь нет ничего, кроме двух пленников.
Элиан поворачивается ко мне, и улыбка его тает. Удерживающая меня балка цела и готова уничтожить меня вместе с кораблем. Принц смотрит на свои связанные руки, на большой палец, болезненно выбитый из сустава. Затем на комнату, где нет ничего, чтобы помочь. И на девушку, которую не может спасти.
— Уходи, — говорю я.
Взгляд Элиана застывает. Темнеет. Зелень его глаз исчезает в водовороте гнева.
— Образ мученицы тебе не к лицу.
— Просто уходи, — шиплю я.
— Я не брошу тебя здесь.
Воздух пронзают звуки выстрелов. И крик — яростный рев — такой громкий, что я вздрагиваю. Элиан поворачивается к двери. Его команда по ту сторону может погибнуть. Мужчины и женщины, которых он называет семьей, готовы отдать жизни за своего капитана. И ради чего? Чтобы он сам погиб, спасая чудовище, на которое и охотился? Девушку, помышляющую украсть его сердце? Предательницу во всех смыслах этого слова.
Мы оба поставили на кон свои жизни и королевства, чтобы найти око и свергнуть мою мать. Если нет выбора, то я не согласна просто стоять и смотреть, как кто-то другой теряет свое королевство, лишь бы не быть одной, когда потеряю свое.
— Элиан, — голос мой убийственно спокоен.
— Я…
— Беги! — кричу я, и, к моему удивлению, принц повинуется.
Стискивает зубы, играет желваками, принимая тяжелое решение. Но затем поворачивается и со скоростью стрелы уносится прочь, оставив меня на произвол судьбы.
Глава 28
ЛИРА
Я жду смерти.
Есть шанс, что, умерев, я снова стану сиреной. И труп великой Погибели Принцев застрянет на пиратском корабле. Возможно, затонувшем корабле. Наверное, здесь меня и не найдет никто, кроме русалок. А мать притворится, будто скорбит о потере наследницы, или же просто прикажет Пожирателю Плоти заделать ей новую.
Я слегка жалею себя, когда в дверь влетает Таллис Райкрофт. Он окидывает взглядом холодное пустое помещение и вырывает из стены не то полку, не то просто дощечку; ржавые гвозди с треском раздирают дерево.
Там, куда Элиан вонзил кинжал, штаны Райкрофта запятнаны кровью. В прорехе виднеются толстые черные швы на коже. Латали наспех, но, похоже, сработало. Должно быть, клинок не зацепил артерии.
Костяшки пальцев Таллиса покрыты ссадинами и царапинами. Расхаживая по комнате, он хромает. Затем замечает сломанную балку, к которой был привязан принц, и пинает в меня щепки.
Я и не пытаюсь уклониться.
— Где он? — рявкает Таллис.
Я скрещиваю ноги и равнодушно пожимаю плечами:
— Тебе придется уточнить.
Он в два шага пересекает комнату и, схватив меня за шею толстыми пальцами, с рыком вздергивает на ноги.
— Ты скажешь, где он, — шипит. — Или я сверну твою хорошенькую шейку.
Его руки на моем горле напоминают мне материнскую хватку. Хочется кашлять и хрипеть, но даже на это воздуха не хватает. По венам несется чистая ярость, сталкивая и смешивая мои внутренности, пока не остается ничего, кроме непроглядной бездны отвращения.
— Выглядишь расстроенным, — скалюсь я.
Таллис убирает руки.
— Они рвут мой корабль в клочья! Когда я найду этого ублюдка, то сотворю с ним такое, для чего еще не придумано слов. Он объявил войну.
— А мне показалось, что не он, а ты, когда напал на мидасского принца и взял его в плен. Если тебе сейчас так паршиво, только представь всю мощь золотой армии, пущенную на твою поимку.
Он прищуривается.
— Как там называется, когда кто-то нападает на члена одной из королевских семей? Ах, да. — Моей улыбкой можно резать плоть. — Измена человечеству. За такое все еще топят?
При упоминании об этом лицо Таллиса мрачнеет.
Последняя подобная казнь случилась задолго до моего рождения, но сирены до сих пор о ней говорят. Люди, поднявшие оружие против правителей, нарушили мирный договор между королевствами. Их корабль оставили посреди океана, отдав моему народу на съедение. Но сирены не нападали. Лишь
