Мы родственные души.
Элиан смотрит на дно. Я хочу спросить, почему он так очарован песком, когда в океане есть целый мир, какого он даже вообразить не мог. Почему он этого не видит? Почему не хочет взглянуть? Я же посмотрела на мир его глазами, разве Элиан не хочет посмотреть моими?
Меня разрывает от желания кричать, но я помню только псариин и не смею говорить с ним на этом языке.
Когда Элиан устремляет взгляд на песок, на лице его сломленное выражение, как и на лице моей матери.
Уже готовая сойти с ума от тоски и боли, я вдруг вспоминаю его язык. Я быстро перебираю слова на мидасане и нахожу нужные. Я хочу объяснить, что вне власти моей матери океан может быть полон волшебства и возможностей. Хочу утешить Элиана пусть даже крохотным шансом на мирное решение. Сказать ему, что, стань я королевой, все могло бы быть иначе. Что я не родилась убийцей. Но слова я нахожу слишком поздно. Когда они проясняются в моем сознании, я уже вижу то же, что и Элиан.
Он смотрит вовсе не на песок, но на сердца, что в нем сокрыты.
«Не смотри. Не смотри».
— Твоих рук дело?
Наши глаза встречаются.
— Твоих рук дело? — снова спрашивает Элиан на псариине.
Звуки его столь остры, что могут и язык порезать, и я вздрагиваю, когда изо рта принца сочится кровь.
— Я забрала много сердец, — признаюсь я. — Вот последнее.
Элиан качает головой, и с его уст срывается смех — прекрасное эхо хохота моей матери.
— Нет, не последнее.
Он протягивает руки, и я в ужасе отшатываюсь. Ноги подгибаются и, не в силах устоять, я падаю наземь. Я смотрю на сердце в руках Элиана, на кровь, обагрившую его пальцы. Не просто сердце. Его собственное сердце.
— Оно было тебе нужно? — кричит он.
Затем делает шаг вперед, и я качаю головой, предупреждая, чтоб не приближался.
— Лира, — шепчет Элиан. — Разве не этого ты хотела?
Я просыпаюсь, жадно хватая ртом воздух.
Руки мои комкают тонкую белую простыню, волосы разметались по обнаженным плечам. Корабль медленно покачивается на волнах, но ритм, в котором прежде я находила успокоение, теперь вызывает тошноту. Сердце мое неистово колотится о грудную клетку — скорее дрожит, чем бьется.
Когда я разжимаю кулаки, выпуская простыню, на руках остаются царапины. Злые красные полосы перечеркивают линии на ладонях. И как я ни стараюсь, не могу выровнять дыхание.
Видение повторяется по прерывистому кругу. Сердце Элиана в его руке. Его глаза, обвиняющие в предательстве. Карающий хохот моей матери.
Я всю жизнь избегала возможности быть не такой, как велит мне мать. Заглушала детское желание стать кем-то другим. Я ведь сирена, а значит, убийца. Это никогда не было правильным или ошибочным, это просто было. Но теперь мои воспоминания обратились жестокими снами, безжалостными видениями будущего, порицающими меня за прошлое, которое я не могу отрицать.
Правда о том, кто я есть, стала кошмаром.
Глава 33
ЭЛИАН
Когда мы причаливаем, под «Саад» уже не вода, а слякоть. Все вокруг пронизано холодом, и сумеречный воздух, кажется, леденеет от одной только мысли о скором отсутствии солнца. Но светло здесь все равно как утром. Зеркало замерзшего неба и белые воды, укрытые снегом и ледяными узорами, создают прекраснейшее королевство, которому неведома тьма. Даже глубокой ночью небосклон остается синим, а сама земля будто излучает свет. Снег, отражающий бесконечное сияние звезд.
Пагос.
Пока мы шагаем по сугробам, я чувствую, как напротив сердца бьется о грудь ожерелье. Кристалл наконец-то близко. У меня есть ключ и карта с тайными тропами, и осталось только, чтобы Лира раскрыла мне подробности ритуала.
Воздух царапает щеки, и, несмотря на толстые перчатки, я опускаю руки в карманы. Местный ветер способен пробраться куда угодно, даже под кожу Я так закутан в меха, что с трудом передвигаю ногами. Мы движемся слишком медленно, и пусть я знаю, что непосредственной угрозы нападения нет, все равно не люблю быть неготовым к нежданным встречам. От этого меня трясет сильнее, чем от холода.
Я поворачиваюсь к Лире. Кончики ее волос покрыты инеем.
— Постарайся не дышать, — советую я. — Воздух может застыть на полпути.
Лира приподнимает капюшон:
— Тогда ты постарайся не говорить. Никто не хочет, чтобы твои слова сохранились навечно.
— Вообще-то, это жемчужины мудрости.
Глаза ее едва видны за завесой темного меха, но губы все время изогнуты в безрадостной улыбке, которая становится чуть ярче, пока Лира придумывает остроумный ответ. Готовится отразить следующий удар.
Делано равнодушно она вытряхивает лед из волос.
— Если жемчуг нынче так дешев, лучше я вложу деньги в бриллианты.
— Или золото, — самодовольно подсказываю я. — Слышал, оно всегда в цене.
— Когда вам двоим надоест провоцировать у меня приступы тошноты, не стесняйтесь остановиться, — глумится Кай, смахивая с меча снег.
— Завидуешь, потому что я с тобой не флиртую? — Мадрид согревает пальцем спусковой крючок пистолета.
— Не нужен мне флирт, — отвечает Кай. — Я и так знаю, что ты от меня без ума.
Она меняет оружие в кобуре.
— Когда ты так одет, моему уму ничего не угрожает.
Кай оглядывает свое блестящее красное пальто, плотно прилегающее к гибкому телу. Меховой воротник льнет к его подбородку и прикрывает мочки ушей, создавая впечатление, будто у него вообще нет шеи.
— Это потому, что для тебя я неотразимее всего в чем мать родила? — улыбается Кай.
Торик душераздирающе вздыхает и сжимает пальцами переносицу. Не знаю, то ли из-за многочасовой прогулки без еды, то ли из-за того, что кусачий мороз не позволил ему надеть любимые шорты, но старпом, похоже, начал терять терпение.
— Клянусь, я пошел на смертельно опасное дело с кучкой похотливых детишек, — ворчит он. — Скоро наверняка начнете совать любовные записки в бутылки из-под рома.
— Чудесно, —
